Когда-то «Дурная акула» была обычной трехпалубной одномачтовой галерой, ничем не выделяющейся на фоне обычных рабовладельческих суденышек, но с тех пор, как ее в честном абордажном бою захватил полный идей горностай Желтоспин, корабль сильно изменился.
Для начала Желтоспин велел обшить корпус «Акулы» широкими толстыми сосновыми пластинами. Это помогло увеличить прочность галеры, но вместе с прочностью снизилась скорость корабля. Последнее обстоятельство заставило горностая ввести на верхней палубе дополнительный ряд гребцов.
Кроме того, под бушпритом Желтоспин установил мощный дубовый таран – если в штиль «Дурная акула» на полном ходу врезалась этим тараном в борт какого-нибудь несчастного парусника, то последний шел ко дну за считанные минуты. Всех зверей, которые успевали спастись с тонущего корабля, Желтоспин подбирал и сразу же заменял наиболее крепкими из них своих выдохшихся гребцов.
Двадцать пар весел на нижней палубе и столько же на верхней составляли движущую силу «Дурной Акулы», и гребцы на них менялись с пугающей регулярностью – немногие звери выдерживали больше половины сезона на веслах у капитана Желтоспина. Но горностая это не тревожило – он всегда находил себе новых рабов прежде, чем успевали полностью обессилить все старые.
На обоих бортах корабля между рядами весел были установлены выдвижные крючья. При сближении борт о борт с вражеским кораблем, будь он добычей или преследователем, весла убирались, и в корпус чужого судна вгрызались стальные зубы «Дурной Акулы», и если уж корабль попадался в эти чудовищную хватку, то самому ему ни за что было из нее не выбраться. Всего один раз «Акуле» пришлось оставить свои зубы в корпусе чужой посудины – начался шторм, захваченный корабль стал тонуть, утягивая «Акулу» за собой на морской дно, и Желтоспин приказал рубить деревянные подвижные крепления крючьев. После этого случая горностай заменил крючья на острые гладкие шипы, сняться с которых захваченному кораблю было так же невозможно, как и с крючьев, но которые легко выходили из поврежденного вражеского корпуса, когда втягивались обратно в «Акулу».
Единственную мачту Желтоспин немного удлинил всего одной небольшой стеньгой, установил на ней еще один прямоугольный парус, меньше нижнего, который остался таким же, как и был при прежнем капитане.
В помощь двум прямым парусам горностай протянул между бушпритом и основной мачтой еще и один косой парус, который, впрочем, чаще всего был спущен – «Акула» была слишком тяжелой, чтобы идти против ветра на одном лишь парусе, а когда с двух ее сторон поднимались и опускались ряды весел, этот парус больше мешал. Но снимать его Желтоспин не собирался, в силу своей природной упертости.
Мощный кормовой руль, способный изменять направление тяжелой галеры, был сделан из трех мощных досок, скрепленных между собой стальными полосами. Управлялся он со средней палубы тугим румпелем, се судна можно сразу двумя крепкими рулевыми. Но даже с учетом того, что менять направление хода «Акулы» можно было бы и веслами, галера по-прежнему была очень неповоротливой.
В кормовой части на верхней палубе находилась небольшая надстройка, в которой находились каюты капитана и его ближайших офицеров. Команда спала в кубрике на средней палубе под ними, ближе к центру корабля на той же палубе находился и тесный камбуз. В носовой части средней палубы хранились материалы для починки корабля, и запасы продовольствия и пресной воды.
На нижней палубе складывали награбленную добычу, и там же работали и умирали гребцы, которым повезло меньше тех, что ворочали веслами на верхней палубе.