LostGhost

Как сделаешь - покажи, хорошо?)

Спасибо, да.) Ну и удачи тебе.)

Сочувствую. А я вот сегодня узнал, что с успехом сдал все свои пробные экзамены.)

Ну а теперь это как бы легализовано.)

Просто общаться буквально "ни о чём".)

Это же в случае с кем?

Да печатай, я нисколько не возражаю.) Даже наоборот: мне приятно будет.)

Вовсе нет! Можно и, хм, вполне осознанно родить ребёнка, но относиться к нему хуже чем к тряпке. Если зверь хорёк, горностай, ласка, крыса или ещё какой-то хищник - то это всё. Тьма непрошибаемая, беспощадная и хитро-глупая. У зверей - да. Да и люди крайне редко так относятся к своим детям...

Таким зверям дети вообще не нужны, да.

Неужели настолько круто вышло? Спасибо, да.)

Я и его детоненавистничество понимаю. Они живут с любящими родителями - у него не было даже этого. Детские проблемы - это на всю жизнь.

У Слэгара были комплексы неполноценности, увы. Ему постоянно казалось, что его все ненавидят.

Они даже забавные были.

Он хотел сам себе доказать, что хоть чего-то да стоит. Ну и вбил в голову, что все вокруг виноваты.

Это да. А потом Битоглазу так вообще отрубили голову.

Да я бы тоже гнался, если бы у меня украли единственную дочь и потом подожгли дом. Может, он переоценил себя?

Помнится, мне было Туру жаль. А когда я последнюю главу этого своего рассказа писал, мне стало жутко жаль Танели, да.

Ладно, так и быть, пожалею. Не буду злобствовать (: Орландо с детства был моим кумиром. Вроде бы, ничего такого ну очень плохого он не сделал?

Но я постарался, чтобы моё не было на это похоже, да. У меня нет противостояния между отцом и сыном.

Ладно, ладно, промолчу. А я помню: он был одним из любимых моих солдат. И такая смерть... ух, на вертел бы эту Констанцию и всех мышей!

Спасибо.) Я понимаю, что идея с сыном Бадранга это бред чистой воды, но у меня весь рассказ такой. Немного бредовый. Удачного чтения, да.)

Буквально заживо сварили. Я, помнится, сначала и не понял, что он погиб. Овца всё-таки эта Констанция. Такого харизматичного крыса убила... Ой, не сыпь соль на рану...

9 Была последняя ночь перед Днём Середины Зимы. В Глинобитной Обители уже давно были готовы все блюда, все праздничные игры. Жители аббатства мирно спали, с нетерпением ожидая завтрашнего праздника. Танели спал беспокойно. Ему снилось, что он стоит на палубе "Палача" и злится на Одноуха, который не может сказать, где именно они находятся. Тут кто-то тронул горностая за плечо. Танели обернулся. Это был его отец. Совсем не такой, каким его представлял Танели. Сильный серый горностай с горящими властным огнём глазами. Его одежда состояла из серой туники и тёмно-синего развевающегося на ветру плаща. На поясе Бадранга висела перевязь с мечом. У оружия была выпуклая гарда с завитушками, а на вершине рукояти был укреплён кроваво-красный камень. - Отец... - нерешительно произнёс Танели. - Это и вправду ты? "Неужели он выглядел именно так? - подумал Танели. - О Сезоны, как же различалось моё представление о нём с тем, какой он был на самом деле!" Бадранг поманил своего сына к себе: - Скоро встретимся, Танели, - произнёс он. - А пока - просыпайся! В холодном поту Танели открыл глаза. Он лежал в своей спальне, а в окно бил неожиданно яркий лунный свет. Но не это удивило Танели. Впервые за много сезонов его рассудок был ясен как в тот день, когда он отправился на поиски Бадранга! Но тут же и пришло новое чувство. Танели понял, как же его изнурили последние сезоны. В лапах чувствовалась слабость, голова была словно не своя. Горностаю было жарко. Хоть его помешательство и прошло, но лихорадка не отпустила горностая. "Скоро встретимся" - вспомнил он слова Бадранга. И теперь он полностью понял, что тот имел в виду. Эта ночь должна была стать последней для Танели. Горностай оделся и подошёл к столику. Там всё ещё лежали его ножны с мечами. Давно забытым движением Танели стал закреплять их у себя на спине. Сразу стало как-то уютнее. Танели в последний раз окинул взглядом комнату, где провёл свои последние дни. И тут он увидел на столике письменные принадлежности. Взяв перо и обмакнув его в чернильницу, Танели стал что-то аккуратно писать на куске пергамента. Закончив своё послание, горностай поставил его под чернильницу и бесшумно стал спускаться вниз, про себя прощаясь с каждым обитателем Глинобитной Обители и прося прощения за то, что он испортит им праздник. Вон он прошёл мимо столовой, где уже выставлены были угощения. Ему захотелось поесть напоследок, но он удержался от этого соблазна. Он и так мало чего хорошего оставит в память о себе, зачем усугублять дело? Отодвинув засов, Танели вышел во двор и глубоко вдохнул холодный зимний воздух. Его шерстинки начали подмерзать, как в тот далёкий холодный осенний день, когда он пристал к северо-западному побережью. Танели отошёл от крыльца аббатства и стал осматривать окрестности, запоминая каждый мельчайший фрагмент Глинобитной Обители и окружающего её леса. Повинуясь непонятному чутью, Танели посмотрел назад. Там стояла куча всяких зверей: начиная от давно умерших друзей Танели ещё с тех времён, когда он был пиратом, и рабов и заканчивая некоторыми убитыми им лесными жителями. Впереди всех них стоял его отец, Бадранг. Танели спокойно улыбнулся давно погибшим. Он уже знал, как именно покончит с собой. Отработанным движением он вытащил из ножен один из своих мечей и повернул его лезвием к груди: - Простите меня, - тихо произнёс он. - И жди меня, папа. Сейчас увидимся. Сказав это, Танели сделал глубокий вдох и со всего размаху вогнал меч прямиком в своё сердце. Его глаза тут же подёрнулись пеленой смерти, из груди вышел последний выдох. Тело Танели спиной упало на снег. Теперь горностай осуществил свою мечту: он встретил Бадранга. - Просыпайтесь! - кричала рано утром Миранда. - Наступил День Середины Зимы! Жители аббатства радостно выходили из своих спален. По традиции праздник начинался с завтрака, непривычного для жителей аббатства по своему разнообразию блюд. Туда входили всякие вкусности, жирные и калорийные блюда, запрещённые в большом количестве в обычные дни. Пушинка сидела между двумя своими подружками и думала: "Надо будет собрать Танели самое вкусное. Я обязательно принесу ему торт своего изготовления, замечательные пироги Миранды и бокал грушевого сидра! Пусть хоть в праздник порадуется". Но как только белочка встала из-за стола, к ней подошли аббатиса Жермена и Миранда. Обе были печальны: - Пушинка, дорогая... Ты только крепись, - сказала Миранда, вытирая слёзы уголком своего фартука. Белочке стало страшно: - Что случилось? Аббатиса взяла её за руку и повела во двор: - Твой друг... или не друг, я даже не знаю, кто он тебе был... в общем, Танели... - Что? Что с ним случилось? Жермена грустно посмотрела на белочку: - Пойдём. Сама всё увидишь. Белочка не могла сдержать слёз, глядя на тело больного рассудком горностая. На его губах играла лёгкая улыбка - именно улыбка, а не та жуткая гримаса, которой он почти всегда её приветствовал. В его туманных глазах было спокойствие. На спине были закреплены крест-накрест ножны двух мечей, его верных клинков. Один меч был закреплён в ножнах. Другой Танели вогнал прямо себе в сердце. - Зачем? Зачем он это сделал? - только и смогла вымолвить Пушинка. - Не знаю, - хриплым от горя голосом сказала аббатиса. - Пушинка, не могла бы ты привести его комнату в порядок? - Хорошо! - выкрикнула белочка, уже бежа в комнату, где Танели доживал свои последние дни. Там было всё на удивление прибрано. Создавалось ощущение, будто к Танели перед смертью вернулся рассудок, и он чётко знал, что делает. - Ох, Танели, Танели... - горько сказала белочка. - Знать бы, что толкнуло тебя на это... И тут она заметила лежащий под чернильницей кусок пергамента, на котором было что-то написано. Белочка взяла его и стала читать предсмертное послание безумного горностая: "Я не знаю, кто ты и никогда не узнаю. Но если ты это читаешь - то меня уже нет в живых. Я оставлю это послание только затем, чтобы объяснить свой аморальный поступок перед жителями Глинобитной Обители. Я всегда был для вас обузой. И я понимаю, почему. Кому нужен больной и сумасшедший зверь, что постоянно разговаривает с самим собой или ноет о том, насколько он убог? Я благодарен вам хотя бы за то, что вы вытерпели меня до конца. Спасибо. В своё время я несколько раз терял всё самое важное в жизни. Сначала - мать. Потом - друзей. Затем - отца. Именно смерть Бадранга и вызвала у меня такое состояние. Теперь, когда я полностью осознаю себя, я понимаю: какой я был глупец! Я гнался за призраком прошлого, забыв о настоящем. Я виноват в том, что, озлобившись после гибели отца на всех, я убил почти всех бывших членов экипажа моего корабля и несколько семей ни в чём не виноватых мирных жителей. Затем я во второй раз потерял друзей: Длинный Клинок, Чернолап, Одноух и Белоус просто избавились от меня. Кому нужен безумец? Остальное вы знаете. Этой ночью я решил, что уйду из жизни так же, как и мой отец. Один из лесных жителей пронзил ему сердце его же мечом - и я тоже воткну в своё сердце свой же собственный меч. Простите, что убил себя на территории вашей обители. У меня просто появилось одно желание: быть похороненным именно у вас и вечно наслаждаться местной природой и вашим обществом. И спасибо тебе, белочка Пушинка. Спасибо, что пыталась мне помочь. Я не знаю, как сложится твоя судьба, но от всей души желаю тебе счастья. Помни обо мне и никогда не бросай всё ради чего-то недосягаемого. Если Тёмный Лес и существует - то я буду от его ворот следить за тобой и помогать всем, что в моих силах. PS: немного напыщенно, согласен. Но времени мало. Я не хочу, чтобы кто-то увидел с утра неприятную картину, как я протыкаю себя своим же мечом. Спасибо и простите за всё. Танели." Белочка посмотрела в нижний правый угол пергамента. Там красовался причудливый знак: Два скрещённых меча с гардами в форме когтистых лап и витиеватая буква "Т" на переднем плане.

8 Близился один из замечательных зимних праздников - День Середины Зимы. Все обитатели Глинобитной Обители как могли помогали подготовить аббатство к этому празднику. Кто-то помогал поварам готовить на кухне всякие вкусности и салаты, кто-то наводил повсюду порядок, кто-то украшал аббатство своими поделками. Во дворе обители малыши с радостным визгом бегали друг за другом, играли в снежки, строили снежные крепости. Один лишь Танели не чувствовал эту атмосферу праздника. В последние дни ему становилось всё хуже и хуже. Он всё меньше спал, сон его был беспокойным. Всё чаще мерещились ему погибшие товарищи и дела давно минувших дней. Каждое утро он садился в угол комнаты и начинал тихо разговаривать с мнимыми зверями - то с Бадрангом, то с Чернолапом и Длинным Клинком, то с Бесхвостым. Но кроме душевного недуга его серьёзно подкосила и лихорадка. Танели уже не помнил, как это - жизнь больного горла, которое порой не даёт и словечка вымолвить, и жара, от которого не спасал даже зимний воздух. В тот день он, как обычно, сидел в своём углу. Ему казалось, что он стоит перед своим отцом, Бадрангом. Танели всегда представлял его очень похожим на себя самого. Разве что шерсть потемнее. - Папа... когда я смогу уйти отсюда? - Скоро, - послышалось ему. Тем временем внизу на кухне белочка Пушинка слизнула крем с пальчиков: - Ух, эти торты, конечно, вкусные, но я терпеть не могу, когда крем налипает на мои пальцы! Главная повариха Глинобитной Обители, толстая полёвка Миранда, улыбнулась: - Да кто же это любит, девочка моя? Но торты у тебя всегда выходили выше всяких похвал. Так что твои страдания того стоят! - Надеюсь, - сказала Пушинка. Некоторое время белочка и полёвка молчали. Затем Миранда не удержалась и спросила у своей юной подружки: - Ты в последнее время какая-то сама не своя. Что случилось? Может, вместе решим твою беду? Пушинка замялась: - Дело всё в этом горностае, Танели. Теперь я понимаю, насколько он болен. В последнее время он не замечает никого. Сидит в углу своей комнаты, да разговаривает сам с собой... От этого становится жутко. - Ой, Пушинка, нашла ты, чем себе голову забивать! Какой-то сумасброд этот твой Танели. Про него даже наш врач Подорожник говорил: не доживёт Танели до весны. Мало того, что у него крыша набекрень - там ещё и тяжёлая форма лихорадки с сильно ослабленным иммунитетом. Так что не думай об этом: безумному туда и дорога. Помнишь, чего он хотел, когда только-только пришёл сюда? - Он постоянно говорил, что он - никчёмный зверь, и что хочет умереть... - вспомнила Пушинка. - Ну вот! Хотел смерти - так пусть её и получит. Нет, если он выкарабкается - то, конечно, слава всем Сезонам, но знаешь... верю я в это с трудом. Тут у Пушинки будто глаза открылись на правду. Несчастный горностай, у которого уже в молодом возрасте был целый букет болезней, не нужен никому. Даже аббатиса Жермена не обращает больше на него внимания! Белочка поняла, что все эти рассказы о доброте жителей обители, милосердии и помощи каждому, кто окажется в её стенах, - самая обыкновенная ложь. И Танели - наглядный тому пример. Все жители Глинобитной Обители, которым его по-настоящему жаль - это она сама, Пушинка. От этого белочке захотелось плакать. - Знаешь, Миранда, - выдавила она из себя, - можно я отнесу ему поднос? Он со вчерашнего дня не ел ничего... Полёвка пожала плечами: - Да нет проблем. Только приходи быстрей: торты тебя ждать не будут. Собрав Танели нехитрый завтрак, белочка стала подниматься по лестнице. А в её сердце появилось сомнение в отношении честности обитателей аббатства. Кому нужны эти законы, если все звери на них плюют? Может, поговорить об этом с Жерменой? Ах, Пушинка, не льсти себе: аббатиса тебя даже слушать не станет. Сквозь пелену бреда Танели увидел, что дверь приоткрылась. - Подожди, Длинный Клинок, - обратился он к плоду своего воспалённого воображения, - я хочу узнать, кто это. Ласка ничего ему не ответил. В дверях показалась Пушинка с подносом: - Доброе утро, Танели, - грустно сказала она. - Я принесла тебе поесть. Горностай слегка отодвинул поднос: - Спасибо тебе, мама, но я сыт. Поешь сама, ты такая тощая стала. А я потом приду: у меня тут небольшая проблема. Понимаешь, Длинный Клинок хочет, чтобы мы пригласили этого жирдяя Трамуна Клогга на обед! - По... понимаю, - пролепетала белочка, а из глаз её покатились слёзы. Танели не узнаёт никого. Когда-то она радовалась, что он смог назвать её по имени: Пушинка. Она надеялась, что вместе они смогут выбраться из этого ада, вместе добьются всего. Но болезнь всё-таки оказалась сильнее Танели. А тот тем временем продолжал: - Мама, а ты помнишь, каким был Бадранг? Расскажи мне о нём. Хотя, стой! Ты не моя мать! Сквозь слёзы Пушинка улыбнулась: - Да, Танели, я не твоя мать. Ты меня узнаёшь? Я Пушинка, твой друг из Глинобитной Обители! Танели скорчил какую-то гримасу. "Наверное, он пытается улыбнуться, - подумала белочка" - А ты придёшь сегодня к нам в крепость на обед? Там все будут: моя команда, мой отец. Я вон только не знаю, где моя мама... Белочка потрясла его за плечи: - Очнись, Танели! Ты не в крепости своего отца, ты в Глинобитной Обители! Может, тебе и больно думать об этом, но такова реальность! Ты бредишь, очнись! Чуть затуманенные глаза Танели смотрели с недоумением: - А? Что ты говоришь? На это белочка уже не могла смотреть. Разрыдавшись, она бросилась к лестнице. А Танели тем временем продолжал: - Папа, ты что сегодня будешь? Ножку чайки или форель под соусом?.. Увидев плачущую белочку, Миранда забеспокоилась: - Что случилось? Этот сумасброд тебя обидел? - Нет, Миранда. Я просто не могу, не могу смотреть на то, во что он превратился. Понимаешь, я хочу ему помочь, я пытаюсь пробиться сквозь эту пелену бреда, но ничего не выходит! Пожалуйста, попроси Подорожника помочь ему хоть как-то! Толстая повариха сочувственно обняла белочку: - Подорожник сделал всё, что мог. Извини, Пушинка, но рассудок вылечить никому не под силу. Да и что это у нас за темы перед праздником? Давай готовить дальше! Но белочка уже шла к выходу. - Эй, ты куда? - Надо посидеть, подумать, - сказала Пушинка. Полёвка-повариха лишь вздохнула и продолжила дальше месить тесто. "Ох уж этот Танели, - думала она. - Сам себя с ума свёл, да и другим портит жизнь".

7 - Матушка Жермена, там какие-то звери у ворот! - крикнула с улицы маленькая рыжая белочка Пушинка. - Сказали, что хотели бы поговорить лично с вами! Старая мышь надела свои крошечные очки и встала с кресла: - Скажи им, что я сейчас спущусь! Охая, старушка стала медленно спускаться с лестницы. Гости довольно часто заглядывали зимой в Глинобитную Обитель, но крайне редко хотели сразу встретиться именно с ней. Но в эту зиму, получившую название Зимы Снегопадов, звери редко посещали аббатство. В Глинобитной Обители царствовала лихорадка, уже унесшая жизни многих. - Там три крысы, ласка и горностай! - сказала Пушинка, когда аббатиса вышла во двор обители. - Не бойся. Сейчас мы узнаем, что им надо. Откройте ворота. Первым вошёл ласка. Держа за лапу горностая, он начал говорить: - Прошу извинить, матушка... эм-м... - Жермена, - подсказала ему Пушинка. Длинный Клинок сразу же воспрял духом: - Так вот, матушка Жермена. У нас к вам есть небольшая просьба. Видите горностая? Это мой друг и некогда капитан, Танели. В конце лета произошло несчастье: его отец был убит. С тех пор Танели сам не свой. Мы планируем пойти на восток и боимся, что он не выдержит такого перехода, - чуть-чуть приврал бывший пират. - Не могли бы вы взять его в своё великолепное аббатство? Жермена стала раздумывать. С одной стороны, она была очень доброй мышью. Да и Танели, невероятно потрёпанного горностая с очень грустными глазами, ей стало жаль. А с другой - в Глинобитной Обители лихорадка. Долго ли протянет этот Танели при таком раскладе? - Понимаете... - Ах, забыл представиться: Длинный Клинок. - Спасибо. Понимаете, уважаемый Длинный Клинок, у нас сейчас лихорадка. Вы не боитесь, что больше никогда не увидите своего друга? Длинный Клинок осторожно склонился к уху старой мыши: - Между нами говоря, на мой взгляд ему и так недолго осталось. У него самого не только сумасшествие, но и та же лихорадка. И давно. Я забыл сказать, что не хотел бы видеть, как мой друг умирает. Пожалуйста, прошу вас: возьмите его. Сумасшествие! Это слово напугало Жермену и сильно. Сумасшедший зверь может быть способен на всё что угодно. Так стоит ли рисковать, проявляя великодушие? - А в чём выражается его... сумасшествие? Он способен напасть на зверя? Длинный Клинок замялся. Стоит ли говорить, что совсем недавно Танели жестоко убивал невиновных? "Нет, - решил он. - Что было, то было. Сейчас он другой". - Не думаю, что он причинит вред хоть одному живущему здесь зверю. Просто... он порой разговаривает с самим собой. Или ему мерещится, что вокруг него другие звери. Его друзья... его отец Бадранг. Ну и ведёт себя тихо. Я бы даже сказал, излишне тихо. Жермена вздохнула с облегчением. Уж лучше тихий сумасшедший с галлюцинациями, чем агрессивный безумец. - Тогда мы его возьмём. Длинный Клинок подошёл к Танели, который всё это время стоял с безучастным выражением морды. - Ну всё, капитан. На этом месте наши дороги расходятся. Мы пойдём в крепость твоего отца. А тебе желаю удачи в этом аббатстве. - Прощай, Танели! - крикнул ему напоследок Чернолап, уже удаляясь в лес. Танели печально смотрел им вслед. И лишь голос пушинки привёл его в чувство: - Пойдём обедать? Наши повара очень вкусно готовят... - Все от меня отвернулись. Все, - словно бы подвёл некую черту Танели. В здании аббатства было тепло. Многочисленные мыши, кроты, ежи сидели за длинными столами и ели борщ, закусывая его хлебом. - Танели, - обратилась к нему Жермена, указывая на его мечи, крест-накрест привязанные за спиной, - я понимаю, что эти мечи могут быть тебе дороги как память. Но у нас тут мирное место. Пожалуйста, оставь их. - Вы это делаете мне нарочно? Вы хотите лишить меня тех немногих дорогих вещей, что у меня ещё остались? - с горечью сказал горностай. - Что ты! Мы лишь не хотим, чтобы ты расхаживал с ними повсюду. Ты можешь оставить их в своей спальне, тебя никто не просит их кому-то отдавать. Танели безучастно сел за стол. Хоть он и так недоедал, но есть ему не хотелось совсем. Его собственное горе и леденящее одиночество заменили ему пищу, воду и общение. Пушинка моментально подскочила к своему новому знакомому: - Неужели не вкусно? Ну, поешь, не бойся! Тем, что ты вот так сидишь, ты только расстраиваешь поваров, аббатису и всех нас! - Расстраиваю? А я больше ничего не умею. Всё, на что я способен - это портить зверям нервы. Таких как я надо только убивать. Белочка в ужасе отшатнулась: - Ты говоришь ужасные вещи! - Это жизнь, - холодно сказал Танели. - Я рад, что ты пока не знаешь всех её тягот и надеюсь, что не узнаешь никогда. Я - безнадёжный вариант. Я ненавижу себя за то, что трачу ваше время. Пушинка отошла от Танели. Если бы она не знала, что у этого зверя серьёзные проблемы с рассудком, она бы уже давно ударила его половником между ушей. Как можно только говорить про себя такое?! "Интересно, он до того, как сошёл с ума, тоже ненавидел себя? - думала белочка. - Или же это пришло к нему только недавно?" Тем временем Танели встал из-за стола и пошёл к лестнице. Пушинка тут же кинулась к нему: - Стой, Танели! Ты куда? - В свою спальню, - глухо произнёс горностай. - Я хочу побыть один. Белочка сочувственно улыбнулась: - Ты же даже не знаешь, где у нас спальни! - И что? Если я забреду не туда, куда надо, то пусть меня убьют. Мне себя не жаль. Мне жаль только тех, кто будет марать лапы о такую падаль, как я. Белочка схватила Танели за лапу. Её сердце сжалось от жалости к бывшему пирату. Лапа у Танели была холодной и тощей, сухая кожа на ней висела дряблыми складками. Казалось, что весь Танели состоит только из кожи и костей: - Танели! Тут у нас никто никого ни за что не убьёт! Да и нет у нас секретных мест, в которые мы никого не пускаем. Просто не хотелось бы, чтобы ты устроился в чужой комнате... - Жалко, что у вас не убивают. Меня надо было прикончить ещё осенью, когда вся моя команда была жива. Какой же я дурак: я их убил непонятно за что. Так что понимаю я и то, почему никому не хочется видеть меня в своей спальне. Кого не вырвет при виде меня? - Да хотя бы меня! - решительно сказала белочка. - И хватит этого самоуничижения! Пойдём, покажу, где ты будешь ночевать. В Глинобитной Обители все спальни были довольно просторными и уютными. Окна покрывали лёгкие белые шторы, на полу лежал утоптанный, но неплохо выглядевший ковёр. Кровать была небольшой односпальной. Поверх постельных принадлежностей лежало зелёное покрывало. У стены стояли стул и стол. На столе лежала стопка пергамента и стояла чернильница с пером. - Располагайся, Танели, - сказала Пушинка. - И не забудь снять мечи: аббатиса ведь просила. Сколько Танели помнил эти мечи, столько времени их ножны не покидали его спину. И вот теперь впервые за много сезонов он отвязал ножны с мечами и бросил их на стол. От этого Танели стало ещё больнее: словно бы он оторвал часть себя самого. - Как он там? - тихо спросила Жермена у Пушинки? - Плохо. Он постоянно говорит, что лучше ему умереть. Жермена грустно улыбнулась: - Не переживай, он поправится. Просто не обращай на это внимания. Я обещаю: я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ему помочь. - Спасибо, матушка, - сказала белочка.