Дэска Буромех

Надеюсь, менят не накажут тапочком? Мой форум по "Тайнам Забытого Острова" Гарри Килворта! http://weases.forum2x2.ru/forum Идёт приём анкет в ролевую игру по самой первой книге! А ещё вы там можете показать своё творчество и просто пообщаться!

Надеюсь, менят не накажут тапочком? Мой форум по "Тайнам Забытого Острова" Гарри Килворта! http://weases.forum2x2.ru/forum Идёт приём анкет в ролевую игру по самой первой книге! А ещё вы там можете показать своё творчество и просто пообщаться!

Я тоже всех поздравляю! Сачастья, здоровья и всего-всего-всего!!!

если надо дам ссыль на эту тему на рэдволл.ру.

Ооо, он уже здесь? Да, люблю этот фанф.

Да я толком и Мэри Сью не знаю, стыд мне и позор.

Я несколько дней жила в деревне, у меня поехала крыша. Я давно хотела начать новый фанф, начиталась "Тайн Забытого Острова". И вот пожалуйста... Вот вам пораждение моей меланхолии и отсутствия вдохновления для продолжения "Племени Гая" (которое я, впрочем, не собираюсь бросать). Ах, да! Эта чушь в некой степени автобиография! (мну точняк больная на всю голову!!!) Путь на Поднебесный ***1*** Девушка ходила по парку, периодически разворачивалась и шла в другую сторону. Ноги её приминали свежую зеленую траву, ветер трепал её волосы, выбившиеся из-под капюшона. Этот капюшон, надвинутый до глаз, скрывал её лицо. Но вот проходивший мимо – совсем рядом – мужчина заметил, что по её щекам струятся слёзы. Однако он не придал этому никакого значения и отправился дальше. Какие все равнодушные! Люди… Она присела на скамейку. Этот мир… так надоел ей! Она здесь изгой! Как бы хотелось попасть в какой-нибудь другой мир! Но как это сделать?! Она огляделась. Девушка смотрела на окружавших её в этом парке людей, но никто не обращал внимания на неё саму. Она – самое бестолковое создание на свете! Ей нигде нет места… «Ты совершенно безответственная!»- эхо голоса матери в ушах… «Ты мне не интересна!»- были его слова… «Слишком натянутые в последнее время отношения! Прощай,»- печальное вышло прощание… Прости, Бродяга… Она одна… Одиночество – её второе имя. Девушка достала из рюкзака бутылку ванильной колы… Сделав пару глотков, она тихо фыркнула – газ ударил в нос. Спрятав бутылку обратно, она достала книгу… Кто-то, посудив по обложке, сказал бы, что это детская книга. Название гласило «Война с горностаями». На обложке было изображено несколько рыжих зверьков в одежде, с рогатками, а один из них – со средневековым дротиком. От носа до брови у него тянулся шрам. Серебряк! Ласка Серебряк был одним из героев этой книги, у него был большой отряд друзей. Но этой девушке больше всех нравился не Серебряк, а Живучий с Замухрышем и Малявкой. Как хорош их мир, остров Поднебесный! Дружба, преданность товарищей, сплоченная команда – несмотря на все неурядицы, - захватывающие дух приключения! Как бы ей хотелось туда попасть!!! Начать новую жизнь… Или оставить эту, старую… Она встала, повесила на плечо рюкзак, обняла книгу… Медленно стала выходить из парка… Впереди виделась проезжая дорога… Раньше она бы никогда не решилась бы, но она не могла жить без него… Только она ему не нужна… «Я никогда не забуду его, Он когда-то был моей любовью!»- пронеслось в мыслях. Это «переделка», с песни «I wan’t forget her». Она бы раньше не решилась – это страх боли… …Но ведь… если быстро… наверно, больно и не будет?- надеялась она. Она одела вторую лямку рюкзака, крепко обняла книгу обеими руками… И с разбега вылетела на дорогу! Мгновение, всего одно мгновение… И её снесло на дорогу что-то большое, серое. А может, не серое… Но ей это было безразлично… Сознание почти сразу ушло из тела. Она ошиблась – это было больно… Резкая, пронзительная, дикая боль на несколько мгновений наполнила всё её существо…Но она даже не вскрикнула… Вокруг столпились люди, засуетились… Наверно, впервые, за её… жизнь? Хмм…Они склонились над ней, но она этого не видела… *** Она лежала на земле, свернувшись в клубок, и не чувствовала своего тела. Медленно сознание возвращалась к ней. Она приоткрыла глаза, несколько раз. И даже эти минимальные усилия отозвались страшным приступом головной боли. Всё было как в тумане. Но вот кто-то легонько похлопал её по левой щеке – она лежала на правом боку. «Какая-то уж больно мохнатая у этого типа ладонь,»- решила она.- «Впрочем, дарёному коню в зубы не смотрят.» Похлопывание повторилось. - Эй, милочка! Ты жива?- позвал мужской голос. Она перевернулась на спину и попыталась шире раскрыть глаза, что бы увидеть того сердобольного человека, который пытался помочь ей… - ААААааа!!!- завизжала она. Человека?! Человека?!! Чёрта с два!!! На неё смотрела ласка! Это был самец, в синей рубахе с короткими рукавами, в коротких белых брюках до колена. Его карие глаза впились в неё взглядом. - Но-но-но, тише! Не надо так кричать!- досадливо поморщился он. - Ты кто такой?- спросила она, пытаясь перевести дыхание. - Я – Головастый! Я из отряда Серебряка… Не знал, что кроме наших, в лесу ещё есть свободные ласки… Тебя как зовут? - Ласки?! Я не…- начала она и вдруг осеклась. Оглядевшись, она заметила лужу. Она рванулась к этой луже. Увидев своё отражение, девушка ахнула. Она превратилась в ласку! Теперь у неё тоже был тёмно-рыжий мех, мягкий и пушистый, на шее имелось белое пятно, переходившее в полосу на животе. Живот, правда, видно не было – его скрывала одежда. Её одежда! - Странный у тебя костюмчик,- произнёс он, покосившись на неё с подозрением: на ней была коричневая в клеточку рубаха, черная кофта-ветровка с капюшоном и карманами-кенгуру, на груди - а так же во всю спину на кофте нарисован кетцаль-коатль, и джинсы.- Так как тебя зовут? Он на мгновение не задумалась. У ласок из отряда Серебряка часто были говорящие имена. А какое имя подойдёт ей? Она подумала и произнесла: - Никчёмная. Меня зовут Никчёмная. - Какое-то имя… Прости, только не обижайся, ладно? Не подходит такое суровое имя для такой милой девушки с такими добрыми и кроткими глазами! Кто тебя так назвал? - Хм… Я сама… Это длинная история, давайте не будем об этом, ладно?- поглядела девушка на Головастого с мольбой. - Что ж, ладно… Хм, а это ещё что? Он увидел книгу! - А это… Это тоже длинная история!- сказала она, замявшись. Он не слушал её. Головастый разглядывал обложку. - Это же Серебряк!- воскликнул он удивлённо. Почему-то в его взгляде нарастало недоверие. - Знаешь, я начинаю думать, что ты ведьма!- сурово произнёс он. Шерсть её от страха встала дыбом. Кто угодно, испугавшись мнимой ведьмы, может много чего с ней сделать! А когда окажется, что она не представляла собой никакой опасности, будет уже слишком поздно… - Нет, нет! Что вы! Я никакая не ведьма!- запричитала Никчёмная. Но Головастый и слышать не желал! Он подошел к ней и не очень ласково сбил с ног на землю подножкой, заломал её руки ей за спину и связал их крепко. Жесткая щетинистая верёвка больно тёрла запястья. - Ау! За что?- спросила она, всхлипывая. - Молчи! Ты всё должна объяснить Серебряку и остальным моим друзьям! А пока – цыц! Он заставил её встать и идти вперёд, толкая в спину концом дротика. В лагере Головастый рассказал, как нашёл Никчёмную. Затем Серебряк дал слово девушке. И Никчёмная рассказала, как попала сюда из мира людей. К сожалению, остальные они ей не поверили и, как и Головастый, приняли за злую ведьму. Только Бриония и Минивер отнеслись к этому с некоторым сомнением. Трусишка Живучий тоже не решился в чём-либо её обвинять. Побоялся: вдруг юная ласка-ведьмочка вырвется и покарает его потом, если он согласится с остальными и попытается убить или обидеть её? Услыхав это его заявление, все парни из отряда Серебряка негодующе защёлкали на него зубами. Живучий тут же съёжился и виновато улыбнулся им. Они снова повернулись к Никчёмной. - Ты будешь с нами! Мы проследим за тобой! И не дай Бог, ты что-нибудь натворишь!- сурово произнесли Серебряк и Святой.- А теперь ложись спать! Головастый заставил её сесть на землю. Она пошевелила связанными лапами – они ужасно затекли и страшно болели. - Ты ведь меня не развяжешь, да?- грустно, с горькой ухмылкой, спросила она у него. Он сердито фыркнул: - Вот ещё! Чтобы ты нас ночью заколдовала, превратила в жаб или убила?! Ха, ты слишком хитрая! Она отвернулась: такие слова для неё были словно пощёчина! Она надеялась встретить в этом мире новых друзей, а с ней обращаются, как с преступницей! Был уже поздний вечер, Серебряк и Святой правы: пора спать. Никчёмная улеглась под деревом на землю. Уснула она довольно быстро. Но вскоре проснулся Живучий: его разбудили её всхлипы. Он спал рядом с ней, сейчас он прополз пару шагов, направляясь к девушке, и склонился над ней. С любопытством разглядев её мордочку, он понял, что она плачет во сне. - Ммм, ууу,- стонала она тихо.- Де… нис… - Тише, тише,- прошептал ей на ухо Живучий и погладил по плечу. Она успокоилась. Живучий нащупал верёвку на её лапах и развязал её. Он, конечно, знал, что утром ему за это влетит. Но Живучий не верил, что новенькая – ведьма. А даже если и так, думал он, она не станет причинять им вреда. Никчёмная повернулась поудобнее, и, проснувшись, увидела Живучего рядом с собой. - А… что… А, это ты, Живучий?- спросила она. Он мягко улыбнулся, как сумела она разглядеть в тусклом свете догорающего костра – Кореш уснул и перестал поддерживать огонь – и бледно-желтой луны. Он казался таким добрым, в отличие от остальной мужской части отряда. - Спи, девочка! Утро вечера мудреней!- он устроился рядом, обнимая её. Она сильно удивилась. Увидев её смущение, Живучий подмигнул Никчёмной. Она, наконец, улыбнулась ему в ответ. И они уснули. Утром, как и стоило ожидать, Живучий получил нагоняй. Причём, как ни странно вовсе не от Серебряка, как командира отряда, а от Головастого. - Ты просто болван, Живучий! Безответственный кретин! Она – ведьма, а то иначе откуда у неё это?!- Головастый ткнул книгой Живучему в нос.- Безответственный малый ребёнок! Головастик безголовый, лягушачья икринка – вот ты кто! Как ты не можешь понять – она вполне могла убить нас, и тебя, между прочим, тоже! Живучий оглянулся на Никчёмную: та смотрела на него чистыми, добрыми глазами, но в них читалось чувство вины. За то, что из-за неё на него кричат. Он улыбнулся ей и снова повернулся к Головастому. - Но ведь не убила же!- заявил Живучий, простодушно улыбаясь от уха до уха. Это в конец доконало Головастого. Он зарычал, отвесил Живучему крепкий подзатыльник и отошёл от него. Живучий сначала обиженно насупился, а затем, пока тот не видел, показал его спине язык. Девушки отряда, Бриония, Минивер и Быстроножка, громко рассмеялись. Головастый, видимо решил, что они смеются над ним. Он снова рыкнул, на этот раз приглушённо, и пошёл прочь: отряд как раз собирался проводить Серебяряка в Замок Чертополоха, к лорду Мудрому. Досада Головастого рассмешила всех, в том числе и Серебряка. Притихла только Никчёмная. Прекратив смеяться – теперь действительно над Головастым – ласки повернулись к Никчёмной. - Извини за вчерашнее, у нас тут уже давно противостояние с горностаями… И мы к тому же в лесу живём. А здесь полно всяких страшных хищников и просто проходимцев!- заговорил Серебряк.- Честно сказать, я согласен с Живучим. Ты не похожа на ведьму! Серебряк подмигнул Никчёмной, подошёл к ней и помог встать, затем развязал её лапы. Когда все проснулись и увидели, что Живучий ночью освободил новенькую, Головастый быстро снова связал ей руки и за спиной и повалил на землю спиной к дереву. А затем устроил «головомойку» Живучему. Так она и сидела, пока Серебряк не решил освободить её. - Спасибо,- поблагодарила она его. - Пожалуйста, девочка,- сказал Серебряк.- А теперь в путь. Живучий, подойди! Раз уж вы так быстро подружились, то поручаю её тебе! Присмотри за ней, чтобы с ней ничего не приключилось! И поможешь ей, если что… Смотри не струсь!- напоследок подколол Серебряк Живучего. Живучий гневно зыркнул на командира отряда и подойдя к Никчёмной, взял её под лапу. Ласка Смельчак усмехнулся. - Нда, Серебряк… Ты уверен в своём выборе? Может, лучше приставим к этой милашке Малявку в качестве охраны? А то наш трусишка скорее её угробит, чем спасёт, когда надо будет жертвовать собой ради неё… Живучий повернулся к Смельчаку и оскалился: - Не смей так говорить! Я вовсе не трус! И если придётся, я всё сделаю, чтобы спасти её! Смельчак и Серебряк посмотрели на Живучего большими от удивления глазами. - Ого, какие заявления!- насмешливо сказал Смельчак. - Ну что ж, посмотрим, как ты сдержишь это обещание, приятель!- Серебряк подмигнул Живучему и отошёл в сторону. Живучий насупился. Ласки двинулись в путь. К вечеру они дошли до Замка Чертополоха. Там они представили доброму старому горностаю новенькую. Тот был весьма умилён, и тоже, как и Головастый, заметил, что такое имя – ужасно для такого славного создания. Никчёмная лишь смущённо улыбнулась. Ласки остались в Замке Чертополоха на несколько дней, чтобы передохнуть: они только вернулись в Лес Полумесяца из длинного путешествия к дамбам. Надо было проверить, насколько плохо их состояние. И как раз тогда, при возвращении в родной лес, Головастый нашёл Никчёмную: вообще-то, на самом деле, он искал ягоды и орехи на ужин, а нашёл новенькую девушку для отряда. После долгого разговора Никчёмная угостила всех оставшейся у неё в рюкзаке ванильной колой: благо у неё было две бутылки – про запас – и даже первая была почти не тронутая. Правда, напиток понравился не всем: он пришёлся по вкусу лишь Брионии с Минивер и Серебряку с Живучим и Головастым. Головастый, распробовав колу, тут же рассыпался перед Никчёмной в извинениях и благодарностях и принялся целовать ей руки. Дружеские отношения Никчёмной и Живучего крепли день ото дня. Сейчас они вдвоём сидели в столовой после сытного обеда, приготовленного Голубком. В столовую вошли Кореш и Святой. - Ой, какая прелесть!- произнёс Святой.- Вы такая милая пара! Извините, ребята, мы не знали, что вы здесь… Мы сейчас же оставим вас наедине. Святой поспешил ретироваться из столовый, но неугомонный Кореш даже не подумал последовать за ним. И без того смущённая, Никчёмная вовсе залилась краской, когда Кореш насмешливо пропел: - Тили-тилли-тесто, Живучий и Никчёмная – жених и невеста! Тили-тилли-тесто, Живучий и Никчёмная – жених и невеста! Теперь Никчёмная не знала, куда глаза девать. Живучий возмущённо защелкал зубами на Кореша. Недолго думая, Живучий схватил со стола ложку и запустил в Кореша. Святой, снова появившийся на пороге столовой, схватил Кореша за шкирку, вытащил прочь и плотно закрыл дверь. Живучий выдохнул шумно, посмотрел им вслед и повернулся к Никчёмной: - Не обращай внимания на этого болвана Кореша! Он – просто чокнутый нахальный приятель Серебряка! Живучий поцеловал Никчёмную в щёку. Она ещё больше «покраснела», заозиралась, потом поглядела в глаза Живучему. Тот смотрел на неё добродушно. Она вдохнула больше воздуха, прильнула к Живучему и поцеловала его в ответ, в нос. Так она вошла отряд ласок-изгнанников. ***2*** Вскоре Серебряк переселил свой отряд, в том числе и Никчёмную, в лес. Там они жили в палатках. И вот в очередной раз по приказу принца Недоума притащился шериф. Никчёмная, впервые видевшая его вживую, стояла на краю лагеря и узнала его издалека. - Хэй, ребята! Это случайно не Врун?- спросила она вполголоса. - Уух, опять этот горностай!- сердито зарычал Серебряк.- Надо спрятаться! Я сегодня не в настроении разбираться с этим прохиндеем. Разделимся, спрячемся в разных точках леса, а затем встретимся в Замке Чертополоха! Кореш, Минивер, идёте со мной. Святой, Головастый, Быстроножка, вы втроём. Смельчак, Бриония, вы парой: вы лучше всех прячетесь, а Смельчак лучше всех метает дротики, если что случится – защитит Брионию. Живучий, Никчёмная – вы тоже парой! - А сели на нас нападут?- дрожа, спросил Живучий. - Держу пари, ты знаешь много запасных ходов к Замку лорда Мудрого!- заявил Серебряк.- К тому же, пора тебе доказать, что ты не трус! Имей в виду: если ты сбежишь, а с Никчёмной что-то случится – пеняй на себя! Живучий сглотнул, взял Никчёмную за лапу и повернулся к лесу. - Иди за мной,- сказал он, и они исчезли в чаще. Остальные тоже разбежались маленькими командами по лесу. Серебряк не совсем был прав: не так уж много потайных ходов знал Живучий. В лесу было не очень светло, постоянно кто-то копошился в траве. Живучий, не в пример Никчёмной, вздрагивал от каждого шороха. Однако она из вежливости – а так же из жалости – не стала его ни в чём укорять. «Он всегда нравился мне таким, какой он есть… И он с самого начала был ко мне более добр, нежели остальные,»- думала она. Так они и шли. Впереди оказалась небольшая норка, а от неё лапой подать до Замка Чертополоха. Ласки решили для начала спрятаться в норе, а уже потом, позже пойти в замок. Однако их план обрушился! Врун решил, что идёт за Серебряком и Брионией – он часто видел их вместе. Шериф взял нескольких солдат и отправился за Живучим и Никчёмной. Когда ласки на пару минут вошли на открытое место, в них полетели стрелы, камни и дротики. -Ау,- вскрикнула Никчёмная, когда один камень ударил её по правой лапе, а какая-то стрела поцарапала левое плечо. Тут Живучий вдруг вспомнил о своём обещании защищать её и об угрозе Серебряка. - Не трогай девушку, Врун!- крикнул Живучий и заслонил собой Никчёмную. В тот же миг ему в грудь вонзилась стрела: выстрелил один из солдат. - Что ты творишь, болван?! Приказ был доставить их живьём!- Врун ударил глупого и чересчур жестокого солдата в живот кулаком. У того перехватило дыхание, и он согнулся пополам. Врун снова повернулся к ласкам.- Тьфу ты, чёрт подери! Я думал, это Серебряк со своей подружкой Брионией… Эй, Живучий! Что, уже откинул коньки? Живучий прохрипел что-то невразумительное. Никчёмная присела рядом с ним на корточки и помахала лапой у него перед глазами. - Живучий! Скажи что-нибудь! Прошу!- позвала она всхлипывая. Но из его горла опять вырвался лишь булькающий всхрип. Из уголка рта потекла струйка крови: стрела, видимо, задела лёгкое! Это ужасно… Живучий держался одной лапой за древко стрелы. - Эй, деточка!- обратился к Никчёмной Врун.- Я тебя раньше не видел! Ты откуда взялась? Никчёмная гневно зарычала – глухо, утробно, – подобрала с земли камень и запустила в горностая. Он взвизгнул: камень попал ему в лоб, оставив кровоточащую ссадину. Затем шериф рухнул на землю без сознания. Его солдаты сначала удивлённо воззрились на буйную ласку, затем столпились вокруг Вруна. Никчёмная быстренько собрала немного камней, вскочила и принялась швырять их в горностаев. Те завопили от боли: камни попадали в самые разные места. Последний камень влетел в улей диких пчёл. Дно улья тут же прохудилось, и мёд вылился на горностаев. Разгневанные пчёлы сразу набросились на мнимых вредителей и принялись жалить. Горностаи завизжали не своими голосами. Никчёмная в это время схватила Живучего, истекавшего кровью, и спряталась за стволом огромного дуба, а затем потащила в Замок Чертополоха. Из всего отряда они пришли самые первые. Лорд Мудрый, Голубок и Никчёмная принялись за Живучего: вынули стрелу, остановили кровь, зашили рану. Через некоторое время дали ему лечебного настоя каких-то трав. Затем Голубок и ещё один слуга-ласка перенесли раненного в самую тихую комнату на носилках. Никчёмная осталась с ним. Вскоре подоспели Головастый с Быстроножкой и Святым, затем Бриония и Смельчак. Последними пришли Серебряк и Кореш, нёсший на руках раненную Минивер. У неё было несколько ран, она оставалась без сознания. Смельчаку и Святому тоже немного досталось. И всё же серьёзнее всех пострадал Живучий. Лорд Мудрый рассказал Серебряку и остальным, как Никчёмная принесла в Замок умиравшего Живучего. - Не такой уж он, оказывается, и трус!- изрёк усталый Смельчак.- Надо будет извиниться. - Это точно,- сказал Серебряк и повернулся к лорду.- Вы не будете против, если я загляну посмотреть как там Живучий с Никчёмной? - Да-да, конечно! Но только не надолго! Серебряк кивнул ему и отправился к товарищам. Заглянув в комнату, он обнаружил Живучего на постели, бледного, как простыня. Он всё ещё не пришел в себя: перед тем, как «оперировать» его, лорд Мудрый заставил беднягу выпить усыпляющего настоя. После операции Живучего напоили настоем укрепляющим. Надо сказать, что, несмотря на трусоватость Живучего Серебряк всё равно считал его своим другом и был весьма обеспокоен. Никчёмная сидела рядом с постелью раненного, уткнувшись мордочкой в простыни. Сначала Серебряк решил, что она спит, но вдруг заметил, что плечи её вздрагивают, и услышал тихие всхлипы. Тогда он подошёл к ней, положил лапу ей на плечо и присел рядом на корточки. Она повернулась к нему через плечо, и он увидел её заплаканные серые глаза. Решившись, Серебряк обнял её. - Он-н с-спас м-меня,- пробормотала она.- Он-н в-выживет? - Да-да, конечно! На то он и Живучий!- сказал Серебряк и подмигнул ей. Но её это почему-то не успокоило. Наоборот! Её начали сотрясать рыдания. - Что ты, что ты, милая! Не надо так! С ним всё будет хорошо, ведь вы уже помогли ему. Серебряк привстал, поднимая заодно и Никчёмную, подошёл к тумбе у кровати. На тумбе стояли две миски с настоями. Понюхав содержимое каждой миски, в одном из настоев Серебряк обнаружил валерьянку и ромашку. «Успокоительное! Как раз кстати!»- решил он, и заставил Никчёмную выпить всё до дна. Довольно быстро она уснула, и Серебряк унёс её в другую свободную комнату. Живучий очнулся на другой день к вечеру. Никчёмная опять была рядом с ним. Она спала в кресле рядом с его кроватью. Вид у неё был весьма измождённый, под глазами имелись большие «мешки». Живучий решил не будить её, и скоро снова заснул сам. Несколько дней она не уходила от его постели. Когда он при ней стал приходить в себя, она кормила его овощным бульоном с ложечки. Благодаря ей, он довольно быстро поправлялся. В один из солнечных дней он отправился к друзьям на завтрак, в столовую. Никчёмная, проснувшаяся позже его и не обнаружившая его в положенном ему месте, пришла в ужас. Но как раз в этот момент мимо комнаты Живучего проходил Голубок и сказал Никчёмной, что тот находится в столовой. Серебряк и остальная команда были весьма рады видеть Живучего, вставшего, наконец, на ноги. Они принялись хвалить его за смелость, петь ему какую-то песенку про «своего парня», угощать всем, что было на столе. Тут к двери подошла Никчёмная. Увидев, как чествуют Живучего, она вдруг почувствовала себя чужой. Она столько времени провела у его кровати, не спала, почти не ела. А они даже не послали за ней, когда он очнулся! Ну, или могли, хотя бы, записку прислать, чтобы она сразу шла в столовую! Было ещё кое-что, что заставляло её считать себя изгоем в их компании. Головастый, надо сказать, был обладателем быстрых смен настроения. Как когда-то он, попробовал колу и сразу перестал считать Никчёмную ведьмой, и стал с ней при каждом личном разговоре обмениваться любезностями, так же быстро он забыл о своей дружбе с ней, когда ранили Живучего. После того случая он постоянно обвинял её. Говорил, что лучше бы она тогда ночью сбежала, когда её освободил Живучий, тогда бы он с ней не связался, и его бы не ранили. И так каждый день. Она устала от этого… Лучше бы она действительно оставалась в своём мире! Точно! Её мир!.. Она должна вернуться туда… Но как? Послужит ли книга обратным порталом? Надо попытаться… Она в последний раз, сквозь щёлку между дверями, взглянула на Живучего, Серебряка и Минивер: с ними она подружилась больше всех. Развернувшись, она пошла прочь. …Она не слышала! Как раз через минуту после её отлучки Живучий вдруг спросил: - А где же наша милая Никчёмная? Она, кажется, говорила, что она сама себе придумала такое имя… И я придумал ей новое имя! Она столько нянчилась со мной, ухаживала, лечила! Я думаю, ей подойдёт имя Заботливая! -Да, верно! Молодец, Живучий! Прекрасное имя!- хором заявили остальные ласки. Один Головастый промолчал. Все остальные радостно выкрикивали имя Никчёмной-Заботливой. Но та уже не могла их слышать: она в своей комнате собирала свои вещи. Закончив со сборами, она оставила на тумбочке записку: «Прощайте! Я ухожу в свой мир! P.S. И не надо мне обряда калки.» Затем она взяла с тумбы свою книгу, открыла окно – она жила на втором этаже, – отошла к дальней стене… Обняла, как тогда, крепко книгу, разбежалась… И выпрыгнула в окно… Так она летела вниз камнем, ожидая столкновения с землёй… Минивер чувствовала себя странно. Ласка-с-ноготок ощущала странную тоску: будто что-то вот-вот уйдёт из её жизни навсегда… Что-то… Или кто-то?! Она сердито поглядела на Головастого: тот постоянно обвинял в чём-нибудь Никчёмную… то есть, теперь Заботливую… Головастый озадачился: чего это Минивер так свирепо смотрит на него? Вдруг в мыслях Минивер пронеслось «Прощай!» И это было так похоже на голос Заботливой! Слёзы брызнули из глаз ласки-с-ноготок, и она вылетела прочь из столовой. Остальные изумлённо поглядели её вслед. - Эй, эй! Сюда! На улицу!- послышался через некоторое время из окна голос Минивер. Ласки мигом выскочили на улицу, а с ними и Голубок с лордом Мудрым. От увиденного все были в полном шоке. А Живучий вовсе чуть не упал в обморок. Она лежала на земле, без движения, свернувшись в клубок. На том боку, на котором она лежала, расцвело кровавым цветком большое багровое пятно. Двумя лапами она обнимала книгу. Живучий истошно закричал, рухнул на колени и стал рыдать и царапать когтями землю. Серебряк сочувственно посмотрел на него. По щекам Серебряка тоже бежали слёзы, которые он пытался скрыть, прикрывая глаза ладонью. - Кореш, Святой! Уведите Живучего и дайте ему успокоительного настоя. Бриония, Быстроножка, вы не могли бы отнести тело Заботливой в дом? Голубок… я знаю, ты не из моего отряда, а слуга лорда Мудрого … ээ, хм… Но ты не мог м помочь? Голубок молча кивнул Серебяку и лорду и вместе с Брионией и Быстроножкой направился к Заботливой. …Минивер стояла рядом с ней на коленях, беззвучно плача. Её слёзы капали на плечо лежащей ласки. Голубок подозвал какого-то другого слугу и вместе с ним водрузил тело Заботливой на носилки. Бриония и Быстроножка было взялись за один конец носилок, но Голубок мягко отстранил их. - Нет, это мужская работа. Вы нас просто сопроводите. Кореш и Святой кое-как уволокли бившегося в истерике Живучего, за ними вошли Голубок с Клевером – так звали второго слугу, – нёсшие Заботливую, а следом за ними – Быстроножка с Брионией. Минивер наконец подняла голову и сердито поглядела на Головастого. - Это из-за тебя! Это ты виноват!- крикнула она ему. Он застыл столбом. Серебряк, положив лапу на плечо Минивер, вместе с ней и лордом Мудрым ушёл в дом, оставив Головастого во дворе. *** Она лежала на асфальте без сознания. Её душа возвращалась в ёё тело медленно, но верно. Она вернулась в свой мир! Кажется, она приходит в себя… Кто-то мягко похлопал её по щекам. Неужели, опять Головастый?! Но нет, шерсти на ладони нет. Она смутно, сквозь пелену увидела чьё-то лицо… Лицо, показавшееся ей знакомым. Но тут она снова потеряла сознание и оставалась в таком состоянии до самой больницы. Здесь, на больничной койке, она, наконец, пришла в себя, и привстала, опираясь на локти. - Тише, осторожно… Тебя сбила машина…Интересно знать, зачем ты выскочила на дорогу… и как ты вообще оказалась у меня в Барабинске… Барабинск?! Что за?!.. Она повернулась на голос. На неё смотрел здоровый, высокий, крепкий молодой человек, брюнет. Пятнистые брюки защитного цвета, чёрная футболка с надписью «контрстрайк» и белым горностаем. У горностая в лапах пистолеты… - Ганслингер?!- изумлённо спросила она. - Здравствуй, Покров-Люша!- ответил он. ***3*** - Как вы думаете, это опасная рана?- спросил молодой человек у врача. - Нет, не очень. Послезавтра к утру её можно будет уже и выписать! - Что ж, это хорошо. И Ганслингер – так он называл себя на форуме – отправился домой. Это было вечером. Девушка, которую он знал как Покров, уже спала. Ему так и не удалось разговорить её. Она наотрез отказывалась рассказывать о причине своей суицидальной выходки. Как только речь заходила об этом, она впадала в транс и замолкала, никак не реагируя ни на какие слова. Ему пришлось смирится с этим… Но только на сегодня! …На следующий день он снова пришёл к ней. Она опять не хотела говорить. Лишь держала в руках книгу. Вынув какой-то небольшой листок, она убрала книгу, и начала теребить листок – перекладывать из одной руки в другую, глядя на сидевшего в кресле Ганслингера. - Послушай, ты… мой друг… И твоё состояние меня беспокоит! Прости, что заставляю тебя думать об этом… Но я должен знать, почему ты пыталась… убить себя! Ты должна понять: жизнь – это самое ценное, что есть у любого человека! И чтобы там ни случилось, ты должна беречь её! А уж друзья и родные помогут тебе в этом! Терять друзей – это ужасно, и я не хочу потерять как друга тебя! Поэтому я должен знать, что с тобой происходит! Она виновато потупилась, шевельнула губами, будто сбираясь что-то сказать, но тут же снова смолкла. И вдруг листочек выпал из её рук. Паря, он медленно опустился на пол, у ног Ганслингера. Тот поднял листок и понял, что это – фотография. Молодой человек рассмотрел фото: на нём был изображён юноша, одну руку приложивший ко лбу, а в другой державший ручку. Видимо, его так сфотографировали исподтишка, пока он не видел. Перевернув листок, Линг прочёл надпись: «Денис Кутянин, 11 класс. I wan’t forget him, he was once my love…» Линг слегка нахмурился, посмотрел на девушку. - Это тот парень, о котором ты писала? Она кивнула. - Ты из-за него… ээ?.. Она развела руками, пожала плечами, вздохнула и кивнула. - Это слишком больно, я думаю… Я не знаю, что он такого сделал, однако раз ты из-за этого пыталась наложить на себя руки… Лучше просто забудь об этом и помни о нём только хорошее. Сможешь? Она отвела глаза, горько усмехнулась. - Смочь-то смогу… Но не факт, что от этого мне станет лучше… Он впервые услышал её голос вживую. Тихий, тоскливый, с горькой смешинкой. - Главное, чтоб не хуже… Так что он сделал? - Ничего особо плохого, просто, наконец, был честен, и сказал, что я ему не ...

Спасибо. Мну просто нефиг было делать, так что написала эту чушь! Ты ещё не знаком с моим фанфом по ГП, вот там бред на бреде и бредом погоняет! "Аватара" видела, мне понравилась. Не состыковки потому, что хоть я илюблю фантастику посмотреть (того же sci-fi- ского Звёздного Корабля Галактики" я любитель большой. Мну обожает Гая Балтара и каприканскую Шестёрку - и сотальных Шестёрок тоже), но писать её не умею ни фига! Мну не знает, что такое КС, но что-то мне подсказывает, что он тот самый Ганслингер, о котором ты подумал. Я с ним в нормальных, дружеских отношениях. Хороший парень, добрый. И он не умер в рассказе, он ещё только при смерти. Что такое "Марти Стю" я тоже не в курсе, если честно. Пришло время 4-й главы, ... нет, не великой, просто ужасной. ***4*** - Чёрта с два! Ни за что!- закричала она и вскочила с пола.- Я не позволю ему умереть! Остальные в изумлении уставились на неё. Она вылетела прочь из дома, умчалась в лес. Через полтора часа она вернулась с ворохом целебных растений. Принялась резать их, давить, извлекать сок из разных ягод, смешивать это всё. Подойдя к лежавшему на койке раненному горностаю, она подёргала его за рукав футболки. Он с трудом приоткрыл глаза. - Лю…ша?- спросил он. - Да, это я, дружок…- она приподняла его голову.- Выпей это! Оно должно помочь. Он с трудом сделал несколько глотков и закашлялся. Она погладила его по лбу. - Тише, осторожнее! Не давись,- сказала она. - Больше… не… могу. Прос…ти! Похоже,.. мне… крышка!- проговорил он и потерял сознание. - Нет! Слышишь?! Ты не умрёшь! Да что же это такое?!.. Не смей сдаваться!- причитала она. Она уже почти не слышала его дыхания. В ужасе и недоумении она смотрела на его горностайскую мордочку. Этого не может быть! Но это правда! Она ошиблась! Она ошиблась и он умирает! Они должны были остаться в своём мире, а не идти сюда. И там бы Ганслингеру точно помогли! Это она во всём виновата! Она в бессилии опустила голову на его грудь и беззвучно зарыдала, её слезы промочили его футболку насквозь. Ей показалось, что он судорожно вздыхает. Предсмертный вдох! - НЕЕЕТ!!!- Закричала она. Её громкий вопль наполнил всё пространство комнаты. Она подняла мордочку к потолку. - Нет, только не это! Не забирай его, он мой друг! Он ведь ничего такого не сделал! Он просто хотел спасти ту девочку! Ну…- она задумалась, и вдруг сказала:- Ну забери меня вместо него! Он.. хороший, добрый парень! Он заслуживает жить! А я… я ужасная! Я всем приношу неприятности! Я причиняю боль своим друзьям, которых должна ценить! И жизнь я не ценю! Ведь я пыталась расстаться с нею! Помнишь это?! Так какой от меня толк на этом свете?!! Забери меня, оставь его! Она снова опустила голову на грудь Ганслингера. Вдруг она ощутила нечто странное: ей показалось, стала лёгкая как пушинка, а комнату залил жёлтый свет, такой тёплый и добрый. Она приоткрыла глаза и поняла, что этот свет струится из-под её ладони, лежащей на груди горностая. Она закрыла глаза и провалилась в забытье. Очнулась она утром. Рядом в кресле спал… Головастый! Тут она поняла, что лежит на отдельной койке. Оглядевшись, она обнаружила лежавшего через койку от неё вправо Ганслингера. Он выглядел намного лучше, хоть ещё и не совсем здоровым. - Линг,- сказала она тихо. Тут от её голоса проснулся Головастый. - Привет,- сказал ласка.- Я хотел извиниться за свои вспышки гнева тогда… Прости, пожалуйста… я… - Нет, ты кругом был прав,- ответила она тихо. - И всё-таки… Эээ, это было чересчур… Знаешь, я слышал… как ты говорила… Это было… Не знаю, как сказать… Но ты молодец! Ты спасла своего друга! Не знаю, как, но спасла! Я думаю, ты – маг! Похоже, то, что ты сделала – магическое исцеление! Я сам иногда пытаюсь колдовать, но получатся не очень… А ты настоящий маг-целитель! Она залилась краской. - Ну, что ты…- пробормотала она, уставившись в пол. - Это правда, милая! Хм,.. тебе надо перекусить, пойдём!- он взял её за лапу и помог слезть с кровати. Она выглядела неуверенной, оглядывалась на спящего Ганслингера. Головастый догадался, что её тревожит.- Не бойся за него, он уже почти здоров. А вот тебе надо поесть, у тебя ужасно истощённый вид! И она послушно последовала за ним на кухню, к Голубку. Голубок был главным слугой лорда Мудрого, все остальные слуги управлялись им. И хотя он был ещё довольно молод, он имел богатый опыт: он умел лечить от многих болезней, готовить, именно он систематизировал архивы в библиотеке лорда – он вообще отвечал за порядок в Замке Чертополоха и не позволял разводиться бардаку. Он был очень добр, но его характер страшно портил налёт напускной высокомерности и любовь к сарказму. Когда ласки пришли на кухню, начался спор: Голубок сказал, что Головастый слишком много ест, в ответ Головастый обвинил Голубка в жадности. Возможно, Головастый так и не получил бы желанного завтрака, если бы не Заботливая: она со дня аварии мало ела каждый день из-за отсутствия аппетита. А накануне вообще обошлась завтраком из чашки чая и пары печенюшек. Головастый прав, она была истощена, сильно похудела. А поскольку она не ела со вчерашнего утра, то когда она зашла на кухню и начала там осматриваться - вскоре упала в голодный обморок. Голубок и Головастый тут же прекратили спорить и принялись приводить её в чувства. Вскоре ей стало лучше, и Головастый с Голубком накормили её и перекусили сами. Проходили дни, Ганслингер поправлялся. Довольно быстро он совершенно окреп. Однажды днём он лёг спать. Заботливая, Живучий и Минивер были на улице. Девушки выстирали бельё и развешивали его на просушку. Тут откуда-то из-за кустов появился горностай с весьма противной физиономией. При одном взгляде на него Заботливая узнала этого типа. Шерсть её встала дыбом, и она оскалилась. Он её тоже узнал. - А, это ты, крошка!- нахально сказал он.- Эй, детка, как там твой приятель? Уже откинул коньки?! Он мерзко ухмылялся. Заботливая удивлённо воззрилась на него, а затем зарычала и бросилась на него, словно собираясь перегрызть ему глотку. Но её задержали Живучий и подоспевший вовремя Головастый. - Стой, милая! Не надо обращать на него внимания!- взволнованно причитал Живучий. Затем повернулся к мерзкому типу:- А ты убирайся по добру по здорову! - Отпустите меня! Или я за себя не отвечаю!- вопила Заботливая. Но Головастый и Живучий крепко держали её за лапы. Горностай противно засмеялся и убрался восвояси. Парни отпустили Заботливую, Головастый отправился в дом. Живучий погладил Заботливую по плечу. - Тише, успокойся! Всё ведь хорошо! Верно? Ведь твой друг Линг жив и уже прекрасно себя чувствует! А ведь это самое главное! Заботливая вырвалась из его ласковых объятий и дала ему пощёчину, при этом поцарапав его щеку до крови. - Отвяжись от меня, трус несчастный! Откуда тебе знать, что самое главное?! Ты только своей шкурой дорожишь, на остальных тебе плевать!- кричала она. Он в ужасе отпрянул от неё и смотрел с непониманием. Она тоже не понимала, что делает. Живучий вытер со щеки капли крови, а по его лицу струились дорожки слёз. Наконец, он не выдержал и со всхлипами убежал прочь. Минивер подошла к подруге. - Что с тобой? Ты ведь так не думаешь! Я знаю! К тому же, он не трус, он же спас тебя тогда! Помнишь? Заботливая поглядела Минивер в глаза. - Я же говорила: я – Никчёмная!- заговорила ласка из другого мира.- Я монстр! Зря вы ругали Головастого за суровость ко мне! Он кругом был прав! - Вовсе нет!- послышался голос сзади. Девушки обернулись, это был голос Головастого. Он взял Заботливую под лапу и сказал: - Пойдём-ка поговорим,- сказал он, уводя её куда-то. Наконец они остались наедине, Головастый обнял Заботливую за плечи. - Послушай, ты не монстр! Никогда не смей так себя называть, иначе правда такой станешь! У всех бывают срывы… Но я знаю, что это было – просто желание отомстить за друга… Не надо! Месть делает всех чудовищами! Ты добрая девушка, и тебе это ни к чему! Заботливая посмотрела Головастому в глаза. И тут она разрыдалась. - Й-я сд-делала й-ему б-больно! Никогда себе не прощу!- слёзы катились по её лицу. Головастый обнял Заботливую и прижал к груди. Так они стояли несколько минут, пока она не успокоилась. Впрочем, это произошло довольно быстро. За ужином одного из отряда не оказалось за столом. Ганслингер склонился к уху Заботливой и тихо спросил: - Что там у вас с Живучим произошло? Он прибежал в лазарет в слезах и плакал, уткнувшись в подушку, пока не уснул. Минивер говорит, что ты накричала на него. Это правда? Заботливая замерла на мгновение, а затем тихо, хрипловатым голосом рассказала о происшествии. Он похлопал её по плечу. - Ты не монстр! Просто извинись перед ним. Она молча кивнула. На следующий день утром она попыталась поговорить с Живучим и попросить прощения, он в ответ лишь сухо сказал: - Да-да, конечно… Всё хорошо… Это прощение выглядело не особо естественно, и подавленная Заботливая ушла прочь, спряталась в саду, найдя там укромное местечко, чтобы остаться наедине со своими чувствами. Через неделю явился старый «приятель» Серебряка – Врун. Начали операцию по облапошиванию горностая. Заботливая и Головастый вместе отправились в лес, чтобы увлечь за собой банду шерифа – подальше от Замка Чертополоха. Ласки должны были поводить шайку горностаев за собой, попетлять по лесу с ними на хвосте, а затем избавиться от них, и, запутав следы вернуться в дом лорда Мудрого. Сначала всё шло как надо. Но потом начался бардак! На ласок напали двое отколовшихся от остальных горностаев, один из них бросился на Головастого, второй, как говорится, «притормаживал» - просто стоял и смотрел, не зная, что предпринять. Однако Заботливая действовала быстро – она ударила древком копья горностая напавшего на Головастого и вырубила. - Фьюуух! Спасибо, девочка!- сказал Головастый, потирая шею.- Этот псих чуть меня не задушил! И тут он замолк. Всё произошло так быстро, что ни Головастый, ни Заботливая не поняли, как же это случилось. Но второй солдат, «тормоз», подлетел к девушке и вонзил нож ей в правый бок. У Заботливой перехватило дыхание, в глазах было изумление. Так она глядела на Головастого, а изо рта у неё потекла кровь – внутреннее кровотечение! Головастый, наконец, очнулся и подхватил девушку – та уже потеряла сознание и рухнула на колени. Головастый молниеносно вырвал нож из её тела и вонзил в грудь горностаю. Это был он, тот самый негодяй, который в мире людей ранил Линга, а затем в этом мире недавно насмехался над Заботливой. Горностай удивлённо поглядел на Головастого, а потом свалился замертво. Ласка подхватил тело подруги и понёсся в Замок Чертополоха. Слава Богу, за ними никто не следовал! Головастый принёс истекавшую кровью Заботливую в лазарет. Лорд Мудрый и Голубок тут же принялись за дело. Ганслингер и Живучий – весьма расстроенные и взволнованные – ждали в коридоре. У Живучего опять началась истерика, он сидел на полу, рыдал и раскачивался взад-вперёд. Минивер, тоже огорченная происшествием с подругой, ходила туда-сюда по коридору. Ганслингер один стоял на месте, не зная, что говорить и делать. Головастый рассказывал ему, как Заботливая просила Бога забрать её вместо него, Линга. И сейчас горностай ни на шутку встревожился: неужели она правда сейчас умрёт, чтобы заплатить своей жизнью за его спасение? Только не это… Наконец, лорд Мудрый и Голоубок вышли. Они улыбались – хоть и устало, но довольно. - Как она?- тихо спросил молодой горностай у старого. - Всё хорошо, она будет жить. Хоть и потеряла много крови. А она выносливая девочка! Лорд и его слуга удалились. Не успел Ганслингер войти, как Живучий вперёд него влетел в лазарет и подбежал к койке Заботливой. - Как ты, милая?- спросил ласка. Заботливая очнулась и поглядела на Живучего. - Живка… Это ты?- спросила она слабо. Затем протянула лапу и положила ладонь на его лоб.- Прости… за то, что сказала тебе тогда… Я… - Всё хорошо, моя дорогая!- всхлипывая и улыбаясь сквозь слёзы, ответил Живучий. Схватив её лапу, он принялся целовать её.- А тебе теперь нужно поспать! Ты должна набираться сил и выздоравливать! Она глянула на дверной проём: на пороге лазарета появился Ганслингер, который ласково улыбался. - Да, Люш! Он прав!- сказал горностай, подмигивая подруге. - Хорошо, я и правду хочу вздремнуть!- ответила она, закрыла глаза и уснула. Линг и Живучий устроились в креслах возле её кровати и скоро тоже не заметили, как уснули.

... интересна, и что я ему просто друг… - Нда уж, он – тот ещё друг…- перебил он её тихо. Она покраснела. - Да нет, он, в общем-то славный… Просто я устала… А теперь… я презираю себя… Он удивлённо воззрился на неё. - За что?! - За то, что я такая слабая… Извини,.. я,.. ээ, хм… хочу спать,- проговорила она тихо. Он посмотрел на неё: девушка глядела в стену напротив себя невидящим взглядом, в её глазах читались ярость, усталость и боль. Пальцы её судорожно сжимали пододеяльник. - Ладно,- сказал он, на мгновение положил ладонь на её правую руку, затем легонько похлопал её по плечу. После он вышел. На следующий день её выписали. Он попросила медсестру принести ей её одежду. Та принесла… и это оказался средневековый костюм! Рубашка, юбка с перевязью, странные длинные гольфы, тряпичные туфли и смешная шапочка. Очень похоже на костюм Минивер и Быстроножки. - Эээ… это точно моя одежда?- спросила девушка, с сомнением глядя то на этот комплект, то на медсестру. - Ну да, вас доставили в этой одежде. Вы не помните, в чём вышли на улицу в тот день? Она призадумалась. Точно! Она ведь при первом случае попадания в Замок Чертополоха переоделась в одежду, нормальную для того времени. А свою спрятала, чтобы приберечь! А когда вздумала вернуться в свой мир… забыла об этом и вернулась сюда в средневековом костюме. «Наверно меня примут за театралку или одного из этих чокнутых… как их там? Ах, да, толкиенистов!»- подумала она, натягивая на себя всю эту «прелесть». На выходе её встретил Ганслингер. - Привет!- сказал он, радостно улыбаясь. - Привет,- ответила она, ласково улыбаясь. Это осчастливило его ещё больше. - О, ты улыбаешься! Это так мило! Как ты себя чувствуешь?- спросил он. - Прекрасно! Но что это мы всё время обо мне? Как твоя сессия? - О, вроде гуд… Особенно гуд то, что она, наконец, закончилась! Она рассмеялась и шутливо толкнула его. - Милый костюмчик! Особенно – шапка! - Да ну тебя!- всё ещё смеясь, ответила она. - Нет, серьёзно, тебе идёт! - Ладно, поверю тебе! Они отправились к нему домой. Его мама была в отпуске, и он решил оставить её пожить у себя. Через пару дней она решилась рассказать ему о своём небольшом приключении. Она рассказала ему всё в мельчайших подробностях. - Вот это да! Ты молодец, дала отпор этим типам… как его.. Вруну! С его компанией. Бедный Живучий, ему досталось! Хорошо, что он поправился. Но почему ты назвалась Никчёмной? Какое-то имя… не очень милое…- сказал он. Она по привычке покраснела. - Ты не считаешь меня сумасшедшей? После того, как я рассказала тебе всё это?- спросила она, глядя на него и нервно кусая губы. - Что ты! Нет, конечно! У нас с тобой обоих богатая фантазия, и мы не боимся таких историй… Не пойми меня не верно, я верю, что ты была там… - Не бойся, я не обиделась. Я сама сомневаюсь в том, что всё это – было наяву. Я думаю, это был сон! Сам подумай: там я как будто две недели провела, а вернулась сюда… и как будто всего пару минут прошло! Она оглянулась и посмотрела в окно. - Прости, я не знаю,- он пожал плечами. - Брось привычку постоянно извиняться, Линг!- сказала она и подмигнула ему. - Ладно… Кстати, а как мне тебя называть? Она задумалась. - Знаешь, зови меня как в том твоём рассказе – Люшей! - Хорошо. А откуда такое имя? - Моё настоящее имя Полина. Родственники, особенно бабушки-дедушки, зовут меня иногда «Полюша»,- девушка усмехнулась. - Ясно,- сказал он, улыбаясь.- Люша так Люша! Так она поселилась у него на некоторое время. Хотя она не была уверена, что поступает правильно: они хоть и друзья, но она чувствовала себя нахлебником. Но всё же домой она пока возвращаться не очень хотела. В скором времени в городе вдруг появились странные типы. Даже не так! Это были не просто странные типы, это были настоящие бандиты! Они грабили, нападали на людей, мародёрствовали, по ночам рушили мелкие магазины и лавки. И все пострадавшие обычно говорили, что эти негодяи вели себя как будто… как звери, что ли? Вечно чесались, будто их донимают блохи, кусали и царапали друг друга, хрюкали, фыркали. Ели, при этом разбрызгивая еду и воду. Смеялись они, повизгивая и полаивая. В общем, эти дикари вели себя как звери. При этом походили на смесь лисы, свиньи и какого-нибудь мелкого хищника. Вроде горностая!.. Кое-кто из горожан клялся, что видел у одного из них длинный, мохнатый, облезлый бурый хвост с чёрным кончиком. Но все решили, что у бедолаги, «видевшего» этот хвост, просто шарики за ролики закатили после нападения этих самых бандитов на его овощной магазин. Однажды Люша решила прогуляться в одиночку… Однако Линг беспокоился за её безопасность: во-первых, вдруг она всё еще тоскует по тому парню и снова попытается броситься под колёса? Во-вторых, вдруг на неё нападут эти самые разбойники? В-третьих, она настолько привыкла к своему средневековому костюму, что ходила в нём по городу, ни капли не стесняясь. Поэтому Ганслингер боялся, что её могут принять за сумасшедшую и увезти в какую-нибудь клинику для проверки. Так что он решил догнать её. Он уже почти нагнал её… и вдруг его опередили! На дорогу из подворотни выскочил чудной мужчина, налетел на Люшу, принялся что-то ей кричать. - Эй, отвяжись!- вскрикнула она, попыталась оттолкнуть его. Он вцепился ей в руку, больно выворачивая её, и собрался увести Люшу куда-то. Она яростно отбивалась, но от этого было мало толку. Тут что-то стукнуло его по затылку: это Ганслингер запустил в него взятым с уличного прилавка большим красным яблоком. - Отпусти девушку, подонок!- рявкнул Ганслингер. Бандит мгновение смотрел на молодого человека с недоумением, затем больно толкнул Люшу в грудь и сбил её с ног, а после убежал. Ганслингер подбежал к ней, та стояла одном колене, обеими руками держась за сердце. - Люша! Что с тобой? Ты в порядке?! Люша, ответь мне!!!- кричал Ганслингер. Но она не слушала его. Она смотрела вслед убегавшему преступнику, а тот явно был из той самой банды. И за ним волочился хвост! Бурый с чёрным кончиком хвост, лохматый и облезлый! Значит, тот несчастный не ошибался?! … Ганслингер продолжал звать её, но она е отвечала. Вдруг она подскочила и помчалась за тем негодяем. - Стой! Люш, ты куда?!- изумленно крикнул он ей вслед. Но всё, что ему оставалось, это отправиться за ней. Всё трое бежали по улицам города как ошалелые, бандит сворачивал то в одну сторону, то в другую, Люша ловко успевала поворачивать за ним, а вот Ганслингера иногда почему-то заносило. Он быстро потерял Люшу и бандита из вида и уж было совсем отчаялся, но вот впереди мелькнул знакомый силуэт, а за следующим поворотом… …Она стояла на одном колене у какой-то двери и смотрела внутрь. Люша пыталась перевести дыхание. Ганслингер осторожно подошёл. - Как ты?- тихо спросил он. - Тс!- зашипела она, повернувшись к нему и приложив палец к губам. Затем она поманила его рукой.- Смотри! Они устроили тут притон! В её шёпоте послышалась явная неприязнь, и Ганслингер решил заглянуть внутрь. Это был ужас! Повсюду мусор: бумага, куски какой-то еды, битое стекло. Развязные, полураздетые девицы крутятся вокруг кучки мужчин, распивавших пиво из бутылок. Двое из этих бандитов, молодые, имели весьма противную смазливую внешность, третий молодой вовсе был слащав до тошнотворной приторности… Запах стоял невыразимо отвратный! От него даже свербило в носу и першило в горле. Вдруг раздался дикий визг: из другой комнаты этого притона в общий зал вышел ещё один негодяй, тащивший за руку извивавшуюся девчонку лет тринадцати-пятнадцати. Лицо у неё тоже было слегка смазливым, но не настолько противным. - Эй, крошка! Развлечёмся?!- спросил у неё самый мерзкий на физиономию тип. Она завопила ещё громче. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какое развлечение этот урод имел в виду. Ганслингер поморщился от отвращения. И вдруг он услышал, как из горла Люши вырвалось глухое рычание. - Пьяницы, воры и насильники! Ну и мерзость!- проговорила она с ужасом. - Ничего, я с ними сейчас разберусь!- заявил Ганслингер.- Подожди меня здесь. - Ты с ума сошёл?!- испуганно спросила Люша.- Не вздумай строить из себя героя! Это тебе не твои фантастические рассказы или компьютерные игры! Это реальность! Наше дело сообщить стражам порядка, и уж они разберутся с этими подонками! А если ты пойдёшь туда, тебя могут убить! Он посмотрел на неё. И она поняла: он не отступит! - Послушай, Люша! Ты ведь сама понимаешь! Если мы сейчас уйдём, даже за помощью, приводить её уже будет не к кому! Они сделают с ней это, а потом наверняка и убьют! Она вздохнула. - Ты прав… Но тебе нельзя идти туда одному! Я отправляюсь с тобой! - Исключено! Это слишком опасно! И вообще, это мужская работа!- сказал он серьёзно. - Не смей говорить мне о «мужской» работе!- рявкнула она.- Они вот наверняка эту гадость считают мужской работой! И ещё: то, что я девчонка, не значит, что я физически слабее тебя! А то, что я твой друг, не даёт тебе права командовать мной! Мне уже восемнадцать, и сама имею право решать, рисковать мне собой ради кого-то или нет! И если уж на то пошло, я спасаю и её от этой гадости, и тебя от напрасной гибели в одиночестве! Он ошарашено глядел на неё. Когда она только начала кричать на него, из её глаз брызнули слёзы ярости. И сейчас они бежали по её щекам ручьями. Наконец, он выдохнул, поднял руку и осторожно вытер слёзы сначала с одной её щеки, а затем с другой. Закончив с этим, он достал из-за пояса небольшой пистолет - это был кольт - и протянул ей: - Ладно, раз ты собралась со мной, то тебе понадобится оружие! Она удивлённо поглядела на него. - Откуда у тебя огнестрелка?!- спросила она. - Недавно получил лицензию на ношение оружия для самозащиты! Подсуетился быстренько, когда эти типы появились и впервые на кого-то напали,- объяснил Ганслингер и достал второй пистолет, и первый снова протянул ей. Но Люша оттолкнула руку с оружием. - Ну уж нет, спасибо! Я обойдусь! - Как это?!- Ганслингер в шоке раскрыл рот. - Я хочу просто увести оттуда девушку, и потом направить в это место милицию! Если у меня будет оружие, они решат, что я представляю для них серьёзную угрозу! И тогда они нападут первыми… А у меня нет опыта в обращении с оружием, так что я скорее раню в этой полутьме тебя или саму себя пристрелю! К тому же, какими бы ублюдками они не были, я не хочу иметь на руках кровь! Ведь сам говорил… и писал в том рассказе… что жизнь любого существа – самая большая драгоценность на этом свете! А если у меня в руках будет оружие, то мне придётся убивать! Ганслингер посмотрел Люше в глаза. Она виновато улыбнулась. - Что ж, возможно, ты и права! Будь осторожна!- сказал он.- А теперь входим! Они вошли в притон. Началась суматоха: бандиты сразу заметили их. Один из разбойников схватил какую-то дубинку и полетел на них. Люша толкнула Линга влево, а сама отпрыгнула вправо. Нападающий врезался в стенку, а его деревянная дубинка сломалась пополам. Люша улучила момент, наскочила на него и ударила его со всей силы его же лбом в стену. Он потерял сознание и сполз на пол. Люша схватила девушку, которую едва не успели «обработать» («Мерзкое сравнение!»- подумала Люша о слове «обработать», но ничего другого ей на ум не приходило) и потащила её к выходу. Вытолкнув её на улицу, Люша крикнула ей прямо в ухо – бедняжка была настолько напугана, что казалась загипнотизированной и ничего вокруг не замечала: - Беги! Лети со всех ног! Но та словно не слышала. Люша вышла из себя и дала девочке пощечину и снова прикрикнула на неё: - Беги, бестолочь несчастная! Девочка очнулась, наконец, потёрла щёку и помчалась прочь. Тут в помещении началась стрельба. Через минуту оттуда выскочил один из бандитов, и даже не заметив Люшу, убежал. Следом вышел Ганслингер, державшийся за плечо и скрипевший зубами. По рукаву футболки растянулось кровавое пятно. - Твою дивизию, как говорил Денис!!! Ты ранен!- испуганно взвизгнула Люша. - Пустяки!- проговорил Линг. - Пустяки?! Ты рехнулся?!! Это не пустяки!- пробормотала она. Тут Люша услышала чьи-то шаги и оттолкнула Линга в сторону, затем сама рванулась к нему. Весьма вовремя! Иначе бежавшие из притона в панике разбойники растоптали бы их! - Ты видел их хвосты?!- спросила она. Ганслингер посмотрел им вслед. Действительно!.. - Да, кажется, видел!- выговорил он с трудом. Он был уже очень бледен. «Большая кровопотеря очень опасна!»- отметила про себя Люша. Вдруг в голове у неё промелькнула мысль… - Эти типы из другого мира! Теперь, когда их раскусили, они постараются вернуться туда! Я более чем уверена, что эти сволочи – приспешники принца Недоума, из мира Серебряка! Мы должны идти за ними! - Это ещё зачем?- спросил слабо Ганслингер. - Затем, приятель, что ты ранен! Когда я прыгнула на дорогу и потеряла сознание, то попала в тот мир! А когда меня привёл в себя этот парень, Головастый, на мне не было ни царапинки! Как только ты попадёшь туда, ты тоже наверняка автоматически исцелишься! - Но ведь сама говорила, что это всё был лишь сон!- сказал он, едва оставаясь в сознании. - Не время спорить! Надо что-то делать, ведь ты можешь истечь кровью до смерти! Вставай, вставай же, ну! Он с трудом поднялся, прижимая ладонь к ране, и они поспешили за беглецами. Те, на их счастье не успели убежать слишком далеко. Вдруг перед бандитами в воздухе появилась светящаяся дыра. Портал! Бандиты нырнули в него, Люша подтащила Ганслингера ближе. Но тот уже потерял сознание; тогда она взвалила его себе на спину и прыгнула с ним в портал. *** Она приоткрыла глаза и обнаружила себя лежащей на койке в лазарете Замка Чертополоха. - Линг?- позвала она. Того не было рядом… как ни странно, его не было до того момента, пока она не позвала его! Он появился словно из ниоткуда! Попав в этот мир, она снова стала лаской, Ганслингер превратился в горностая. Но она сразу узнала его… И взвыла: его рана никуда не исчезла, из неё обильно сочилась тёмно-багровая кровь с рубиновым оттенком. - Заботливая?!- вскрикнул кто-то. Она повернулась: это был Живучий. Он выглядел усталым и измученным. - Почему ты так назвал меня?- спросила она. - Ты так выхаживала меня, когда меня ранили! И я придумал тебе новое имя… Но ты выпрыгнула в окно и впала в кому на месяц! Даже Лорд Мудрый не был уверен, что ты когда-нибудь очнёшься! Но ты всё-таки очнулась! И я так рад! - О, это очень мило! Спасибо… Тут Ганслингер застонал. - Проклятье! Помоги мне положить его на кровать!- вскрикнула она. Они подняли его с пола. - Скорее! Позови лорда Мудрого!- умоляла она. Он кивнул и выскочил. Через минуту в лазарете появился старый горностай. - Дорогая моя девочка! Ты вернулась к нам!- воскликнул он радостно. Но ей было не до этого. - Помогите ему, он умирает!- она указала ему на раненного горностая. Тот подошёл к Ганслингеру и осмотрел его. - Я знал, что ты скоро придёшь, мальчик мой!- прошептал лорд Мудрый на ухо Лингу.- Ладно, уведите Заботливую из лазарета и приведите Голубка! Живучий и Серебряк, который прибежал вместе с другом и лордом, послушно вывели плачущую девушку из лазарета и отправили туда запыхавшегося Голубка, тащившего ящик с продезинфицированными медицинскими инструментами. Через час Голубок вышел первым. Заботливая-Люша вскочила со стула. - Как он, как мой друг?- спросила она. Голубок смотрел на неё серьёзно, не отвечая.- Что… Что происходит?! Как он может сказать ей это? Он был не в силах произнести эти слова, поэтому он лишь покачал головой и отошёл в сторону. Тут вышел лорд. - Мне очень жаль, девочка! Я сделал всё, что смог! Но он потерял слишком много крови…- произнёс старый горностай.- Завтра к утру, он, скорее всего, скончается… - НЕЕЕТ!!!- завопила она, и опустилась на пол, рыдая. P.S. Вот такие пирожки с котятами!

Я несколько дней жила в деревне, у меня поехала крыша. Я давно хотела начать новый фанф, начиталась "Тайн Забытого Острова". И вот пожалуйста... Вот вам пораждение моей меланхолии и отсутствия вдохновления для продолжения "Племени Гая" (которое я, впрочем, не собираюсь бросать). Ах, да! Эта чушь в некой степени автобиография! (мну точняк больная на всю голову!!!) Путь на Поднебесный ***1*** Девушка ходила по парку, периодически разворачивалась и шла в другую сторону. Ноги её приминали свежую зеленую траву, ветер трепал её волосы, выбившиеся из-под капюшона. Этот капюшон, надвинутый до глаз, скрывал её лицо. Но вот проходивший мимо – совсем рядом – мужчина заметил, что по её щекам струятся слёзы. Однако он не придал этому никакого значения и отправился дальше. Какие все равнодушные! Люди… Она присела на скамейку. Этот мир… так надоел ей! Она здесь изгой! Как бы хотелось попасть в какой-нибудь другой мир! Но как это сделать?! Она огляделась. Девушка смотрела на окружавших её в этом парке людей, но никто не обращал внимания на неё саму. Она – самое бестолковое создание на свете! Ей нигде нет места… «Ты совершенно безответственная!»- эхо голоса матери в ушах… «Ты мне не интересна!»- были его слова… «Слишком натянутые в последнее время отношения! Прощай,»- печальное вышло прощание… Прости, Бродяга… Она одна… Одиночество – её второе имя. Девушка достала из рюкзака бутылку ванильной колы… Сделав пару глотков, она тихо фыркнула – газ ударил в нос. Спрятав бутылку обратно, она достала книгу… Кто-то, посудив по обложке, сказал бы, что это детская книга. Название гласило «Война с горностаями». На обложке было изображено несколько рыжих зверьков в одежде, с рогатками, а один из них – со средневековым дротиком. От носа до брови у него тянулся шрам. Серебряк! Ласка Серебряк был одним из героев этой книги, у него был большой отряд друзей. Но этой девушке больше всех нравился не Серебряк, а Живучий с Замухрышем и Малявкой. Как хорош их мир, остров Поднебесный! Дружба, преданность товарищей, сплоченная команда – несмотря на все неурядицы, - захватывающие дух приключения! Как бы ей хотелось туда попасть!!! Начать новую жизнь… Или оставить эту, старую… Она встала, повесила на плечо рюкзак, обняла книгу… Медленно стала выходить из парка… Впереди виделась проезжая дорога… Раньше она бы никогда не решилась бы, но она не могла жить без него… Только она ему не нужна… «Я никогда не забуду его, Он когда-то был моей любовью!»- пронеслось в мыслях. Это «переделка», с песни «I wan’t forget her». Она бы раньше не решилась – это страх боли… …Но ведь… если быстро… наверно, больно и не будет?- надеялась она. Она одела вторую лямку рюкзака, крепко обняла книгу обеими руками… И с разбега вылетела на дорогу! Мгновение, всего одно мгновение… И её снесло на дорогу что-то большое, серое. А может, не серое… Но ей это было безразлично… Сознание почти сразу ушло из тела. Она ошиблась – это было больно… Резкая, пронзительная, дикая боль на несколько мгновений наполнила всё её существо…Но она даже не вскрикнула… Вокруг столпились люди, засуетились… Наверно, впервые, за её… жизнь? Хмм…Они склонились над ней, но она этого не видела… *** Она лежала на земле, свернувшись в клубок, и не чувствовала своего тела. Медленно сознание возвращалась к ней. Она приоткрыла глаза, несколько раз. И даже эти минимальные усилия отозвались страшным приступом головной боли. Всё было как в тумане. Но вот кто-то легонько похлопал её по левой щеке – она лежала на правом боку. «Какая-то уж больно мохнатая у этого типа ладонь,»- решила она.- «Впрочем, дарёному коню в зубы не смотрят.» Похлопывание повторилось. - Эй, милочка! Ты жива?- позвал мужской голос. Она перевернулась на спину и попыталась шире раскрыть глаза, что бы увидеть того сердобольного человека, который пытался помочь ей… - ААААааа!!!- завизжала она. Человека?! Человека?!! Чёрта с два!!! На неё смотрела ласка! Это был самец, в синей рубахе с короткими рукавами, в коротких белых брюках до колена. Его карие глаза впились в неё взглядом. - Но-но-но, тише! Не надо так кричать!- досадливо поморщился он. - Ты кто такой?- спросила она, пытаясь перевести дыхание. - Я – Головастый! Я из отряда Серебряка… Не знал, что кроме наших, в лесу ещё есть свободные ласки… Тебя как зовут? - Ласки?! Я не…- начала она и вдруг осеклась. Оглядевшись, она заметила лужу. Она рванулась к этой луже. Увидев своё отражение, девушка ахнула. Она превратилась в ласку! Теперь у неё тоже был тёмно-рыжий мех, мягкий и пушистый, на шее имелось белое пятно, переходившее в полосу на животе. Живот, правда, видно не было – его скрывала одежда. Её одежда! - Странный у тебя костюмчик,- произнёс он, покосившись на неё с подозрением: на ней была коричневая в клеточку рубаха, черная кофта-ветровка с капюшоном и карманами-кенгуру, на груди - а так же во всю спину на кофте нарисован кетцаль-коатль, и джинсы.- Так как тебя зовут? Он на мгновение не задумалась. У ласок из отряда Серебряка часто были говорящие имена. А какое имя подойдёт ей? Она подумала и произнесла: - Никчёмная. Меня зовут Никчёмная. - Какое-то имя… Прости, только не обижайся, ладно? Не подходит такое суровое имя для такой милой девушки с такими добрыми и кроткими глазами! Кто тебя так назвал? - Хм… Я сама… Это длинная история, давайте не будем об этом, ладно?- поглядела девушка на Головастого с мольбой. - Что ж, ладно… Хм, а это ещё что? Он увидел книгу! - А это… Это тоже длинная история!- сказала она, замявшись. Он не слушал её. Головастый разглядывал обложку. - Это же Серебряк!- воскликнул он удивлённо. Почему-то в его взгляде нарастало недоверие. - Знаешь, я начинаю думать, что ты ведьма!- сурово произнёс он. Шерсть её от страха встала дыбом. Кто угодно, испугавшись мнимой ведьмы, может много чего с ней сделать! А когда окажется, что она не представляла собой никакой опасности, будет уже слишком поздно… - Нет, нет! Что вы! Я никакая не ведьма!- запричитала Никчёмная. Но Головастый и слышать не желал! Он подошел к ней и не очень ласково сбил с ног на землю подножкой, заломал её руки ей за спину и связал их крепко. Жесткая щетинистая верёвка больно тёрла запястья. - Ау! За что?- спросила она, всхлипывая. - Молчи! Ты всё должна объяснить Серебряку и остальным моим друзьям! А пока – цыц! Он заставил её встать и идти вперёд, толкая в спину концом дротика. В лагере Головастый рассказал, как нашёл Никчёмную. Затем Серебряк дал слово девушке. И Никчёмная рассказала, как попала сюда из мира людей. К сожалению, остальные они ей не поверили и, как и Головастый, приняли за злую ведьму. Только Бриония и Минивер отнеслись к этому с некоторым сомнением. Трусишка Живучий тоже не решился в чём-либо её обвинять. Побоялся: вдруг юная ласка-ведьмочка вырвется и покарает его потом, если он согласится с остальными и попытается убить или обидеть её? Услыхав это его заявление, все парни из отряда Серебряка негодующе защёлкали на него зубами. Живучий тут же съёжился и виновато улыбнулся им. Они снова повернулись к Никчёмной. - Ты будешь с нами! Мы проследим за тобой! И не дай Бог, ты что-нибудь натворишь!- сурово произнесли Серебряк и Святой.- А теперь ложись спать! Головастый заставил её сесть на землю. Она пошевелила связанными лапами – они ужасно затекли и страшно болели. - Ты ведь меня не развяжешь, да?- грустно, с горькой ухмылкой, спросила она у него. Он сердито фыркнул: - Вот ещё! Чтобы ты нас ночью заколдовала, превратила в жаб или убила?! Ха, ты слишком хитрая! Она отвернулась: такие слова для неё были словно пощёчина! Она надеялась встретить в этом мире новых друзей, а с ней обращаются, как с преступницей! Был уже поздний вечер, Серебряк и Святой правы: пора спать. Никчёмная улеглась под деревом на землю. Уснула она довольно быстро. Но вскоре проснулся Живучий: его разбудили её всхлипы. Он спал рядом с ней, сейчас он прополз пару шагов, направляясь к девушке, и склонился над ней. С любопытством разглядев её мордочку, он понял, что она плачет во сне. - Ммм, ууу,- стонала она тихо.- Де… нис… - Тише, тише,- прошептал ей на ухо Живучий и погладил по плечу. Она успокоилась. Живучий нащупал верёвку на её лапах и развязал её. Он, конечно, знал, что утром ему за это влетит. Но Живучий не верил, что новенькая – ведьма. А даже если и так, думал он, она не станет причинять им вреда. Никчёмная повернулась поудобнее, и, проснувшись, увидела Живучего рядом с собой. - А… что… А, это ты, Живучий?- спросила она. Он мягко улыбнулся, как сумела она разглядеть в тусклом свете догорающего костра – Кореш уснул и перестал поддерживать огонь – и бледно-желтой луны. Он казался таким добрым, в отличие от остальной мужской части отряда. - Спи, девочка! Утро вечера мудреней!- он устроился рядом, обнимая её. Она сильно удивилась. Увидев её смущение, Живучий подмигнул Никчёмной. Она, наконец, улыбнулась ему в ответ. И они уснули. Утром, как и стоило ожидать, Живучий получил нагоняй. Причём, как ни странно вовсе не от Серебряка, как командира отряда, а от Головастого. - Ты просто болван, Живучий! Безответственный кретин! Она – ведьма, а то иначе откуда у неё это?!- Головастый ткнул книгой Живучему в нос.- Безответственный малый ребёнок! Головастик безголовый, лягушачья икринка – вот ты кто! Как ты не можешь понять – она вполне могла убить нас, и тебя, между прочим, тоже! Живучий оглянулся на Никчёмную: та смотрела на него чистыми, добрыми глазами, но в них читалось чувство вины. За то, что из-за неё на него кричат. Он улыбнулся ей и снова повернулся к Головастому. - Но ведь не убила же!- заявил Живучий, простодушно улыбаясь от уха до уха. Это в конец доконало Головастого. Он зарычал, отвесил Живучему крепкий подзатыльник и отошёл от него. Живучий сначала обиженно насупился, а затем, пока тот не видел, показал его спине язык. Девушки отряда, Бриония, Минивер и Быстроножка, громко рассмеялись. Головастый, видимо решил, что они смеются над ним. Он снова рыкнул, на этот раз приглушённо, и пошёл прочь: отряд как раз собирался проводить Серебяряка в Замок Чертополоха, к лорду Мудрому. Досада Головастого рассмешила всех, в том числе и Серебряка. Притихла только Никчёмная. Прекратив смеяться – теперь действительно над Головастым – ласки повернулись к Никчёмной. - Извини за вчерашнее, у нас тут уже давно противостояние с горностаями… И мы к тому же в лесу живём. А здесь полно всяких страшных хищников и просто проходимцев!- заговорил Серебряк.- Честно сказать, я согласен с Живучим. Ты не похожа на ведьму! Серебряк подмигнул Никчёмной, подошёл к ней и помог встать, затем развязал её лапы. Когда все проснулись и увидели, что Живучий ночью освободил новенькую, Головастый быстро снова связал ей руки и за спиной и повалил на землю спиной к дереву. А затем устроил «головомойку» Живучему. Так она и сидела, пока Серебряк не решил освободить её. - Спасибо,- поблагодарила она его. - Пожалуйста, девочка,- сказал Серебряк.- А теперь в путь. Живучий, подойди! Раз уж вы так быстро подружились, то поручаю её тебе! Присмотри за ней, чтобы с ней ничего не приключилось! И поможешь ей, если что… Смотри не струсь!- напоследок подколол Серебряк Живучего. Живучий гневно зыркнул на командира отряда и подойдя к Никчёмной, взял её под лапу. Ласка Смельчак усмехнулся. - Нда, Серебряк… Ты уверен в своём выборе? Может, лучше приставим к этой милашке Малявку в качестве охраны? А то наш трусишка скорее её угробит, чем спасёт, когда надо будет жертвовать собой ради неё… Живучий повернулся к Смельчаку и оскалился: - Не смей так говорить! Я вовсе не трус! И если придётся, я всё сделаю, чтобы спасти её! Смельчак и Серебряк посмотрели на Живучего большими от удивления глазами. - Ого, какие заявления!- насмешливо сказал Смельчак. - Ну что ж, посмотрим, как ты сдержишь это обещание, приятель!- Серебряк подмигнул Живучему и отошёл в сторону. Живучий насупился. Ласки двинулись в путь. К вечеру они дошли до Замка Чертополоха. Там они представили доброму старому горностаю новенькую. Тот был весьма умилён, и тоже, как и Головастый, заметил, что такое имя – ужасно для такого славного создания. Никчёмная лишь смущённо улыбнулась. Ласки остались в Замке Чертополоха на несколько дней, чтобы передохнуть: они только вернулись в Лес Полумесяца из длинного путешествия к дамбам. Надо было проверить, насколько плохо их состояние. И как раз тогда, при возвращении в родной лес, Головастый нашёл Никчёмную: вообще-то, на самом деле, он искал ягоды и орехи на ужин, а нашёл новенькую девушку для отряда. После долгого разговора Никчёмная угостила всех оставшейся у неё в рюкзаке ванильной колой: благо у неё было две бутылки – про запас – и даже первая была почти не тронутая. Правда, напиток понравился не всем: он пришёлся по вкусу лишь Брионии с Минивер и Серебряку с Живучим и Головастым. Головастый, распробовав колу, тут же рассыпался перед Никчёмной в извинениях и благодарностях и принялся целовать ей руки. Дружеские отношения Никчёмной и Живучего крепли день ото дня. Сейчас они вдвоём сидели в столовой после сытного обеда, приготовленного Голубком. В столовую вошли Кореш и Святой. - Ой, какая прелесть!- произнёс Святой.- Вы такая милая пара! Извините, ребята, мы не знали, что вы здесь… Мы сейчас же оставим вас наедине. Святой поспешил ретироваться из столовый, но неугомонный Кореш даже не подумал последовать за ним. И без того смущённая, Никчёмная вовсе залилась краской, когда Кореш насмешливо пропел: - Тили-тилли-тесто, Живучий и Никчёмная – жених и невеста! Тили-тилли-тесто, Живучий и Никчёмная – жених и невеста! Теперь Никчёмная не знала, куда глаза девать. Живучий возмущённо защелкал зубами на Кореша. Недолго думая, Живучий схватил со стола ложку и запустил в Кореша. Святой, снова появившийся на пороге столовой, схватил Кореша за шкирку, вытащил прочь и плотно закрыл дверь. Живучий выдохнул шумно, посмотрел им вслед и повернулся к Никчёмной: - Не обращай внимания на этого болвана Кореша! Он – просто чокнутый нахальный приятель Серебряка! Живучий поцеловал Никчёмную в щёку. Она ещё больше «покраснела», заозиралась, потом поглядела в глаза Живучему. Тот смотрел на неё добродушно. Она вдохнула больше воздуха, прильнула к Живучему и поцеловала его в ответ, в нос. Так она вошла отряд ласок-изгнанников. ***2*** Вскоре Серебряк переселил свой отряд, в том числе и Никчёмную, в лес. Там они жили в палатках. И вот в очередной раз по приказу принца Недоума притащился шериф. Никчёмная, впервые видевшая его вживую, стояла на краю лагеря и узнала его издалека. - Хэй, ребята! Это случайно не Врун?- спросила она вполголоса. - Уух, опять этот горностай!- сердито зарычал Серебряк.- Надо спрятаться! Я сегодня не в настроении разбираться с этим прохиндеем. Разделимся, спрячемся в разных точках леса, а затем встретимся в Замке Чертополоха! Кореш, Минивер, идёте со мной. Святой, Головастый, Быстроножка, вы втроём. Смельчак, Бриония, вы парой: вы лучше всех прячетесь, а Смельчак лучше всех метает дротики, если что случится – защитит Брионию. Живучий, Никчёмная – вы тоже парой! - А сели на нас нападут?- дрожа, спросил Живучий. - Держу пари, ты знаешь много запасных ходов к Замку лорда Мудрого!- заявил Серебряк.- К тому же, пора тебе доказать, что ты не трус! Имей в виду: если ты сбежишь, а с Никчёмной что-то случится – пеняй на себя! Живучий сглотнул, взял Никчёмную за лапу и повернулся к лесу. - Иди за мной,- сказал он, и они исчезли в чаще. Остальные тоже разбежались маленькими командами по лесу. Серебряк не совсем был прав: не так уж много потайных ходов знал Живучий. В лесу было не очень светло, постоянно кто-то копошился в траве. Живучий, не в пример Никчёмной, вздрагивал от каждого шороха. Однако она из вежливости – а так же из жалости – не стала его ни в чём укорять. «Он всегда нравился мне таким, какой он есть… И он с самого начала был ко мне более добр, нежели остальные,»- думала она. Так они и шли. Впереди оказалась небольшая норка, а от неё лапой подать до Замка Чертополоха. Ласки решили для начала спрятаться в норе, а уже потом, позже пойти в замок. Однако их план обрушился! Врун решил, что идёт за Серебряком и Брионией – он часто видел их вместе. Шериф взял нескольких солдат и отправился за Живучим и Никчёмной. Когда ласки на пару минут вошли на открытое место, в них полетели стрелы, камни и дротики. -Ау,- вскрикнула Никчёмная, когда один камень ударил её по правой лапе, а какая-то стрела поцарапала левое плечо. Тут Живучий вдруг вспомнил о своём обещании защищать её и об угрозе Серебряка. - Не трогай девушку, Врун!- крикнул Живучий и заслонил собой Никчёмную. В тот же миг ему в грудь вонзилась стрела: выстрелил один из солдат. - Что ты творишь, болван?! Приказ был доставить их живьём!- Врун ударил глупого и чересчур жестокого солдата в живот кулаком. У того перехватило дыхание, и он согнулся пополам. Врун снова повернулся к ласкам.- Тьфу ты, чёрт подери! Я думал, это Серебряк со своей подружкой Брионией… Эй, Живучий! Что, уже откинул коньки? Живучий прохрипел что-то невразумительное. Никчёмная присела рядом с ним на корточки и помахала лапой у него перед глазами. - Живучий! Скажи что-нибудь! Прошу!- позвала она всхлипывая. Но из его горла опять вырвался лишь булькающий всхрип. Из уголка рта потекла струйка крови: стрела, видимо, задела лёгкое! Это ужасно… Живучий держался одной лапой за древко стрелы. - Эй, деточка!- обратился к Никчёмной Врун.- Я тебя раньше не видел! Ты откуда взялась? Никчёмная гневно зарычала – глухо, утробно, – подобрала с земли камень и запустила в горностая. Он взвизгнул: камень попал ему в лоб, оставив кровоточащую ссадину. Затем шериф рухнул на землю без сознания. Его солдаты сначала удивлённо воззрились на буйную ласку, затем столпились вокруг Вруна. Никчёмная быстренько собрала немного камней, вскочила и принялась швырять их в горностаев. Те завопили от боли: камни попадали в самые разные места. Последний камень влетел в улей диких пчёл. Дно улья тут же прохудилось, и мёд вылился на горностаев. Разгневанные пчёлы сразу набросились на мнимых вредителей и принялись жалить. Горностаи завизжали не своими голосами. Никчёмная в это время схватила Живучего, истекавшего кровью, и спряталась за стволом огромного дуба, а затем потащила в Замок Чертополоха. Из всего отряда они пришли самые первые. Лорд Мудрый, Голубок и Никчёмная принялись за Живучего: вынули стрелу, остановили кровь, зашили рану. Через некоторое время дали ему лечебного настоя каких-то трав. Затем Голубок и ещё один слуга-ласка перенесли раненного в самую тихую комнату на носилках. Никчёмная осталась с ним. Вскоре подоспели Головастый с Быстроножкой и Святым, затем Бриония и Смельчак. Последними пришли Серебряк и Кореш, нёсший на руках раненную Минивер. У неё было несколько ран, она оставалась без сознания. Смельчаку и Святому тоже немного досталось. И всё же серьёзнее всех пострадал Живучий. Лорд Мудрый рассказал Серебряку и остальным, как Никчёмная принесла в Замок умиравшего Живучего. - Не такой уж он, оказывается, и трус!- изрёк усталый Смельчак.- Надо будет извиниться. - Это точно,- сказал Серебряк и повернулся к лорду.- Вы не будете против, если я загляну посмотреть как там Живучий с Никчёмной? - Да-да, конечно! Но только не надолго! Серебряк кивнул ему и отправился к товарищам. Заглянув в комнату, он обнаружил Живучего на постели, бледного, как простыня. Он всё ещё не пришел в себя: перед тем, как «оперировать» его, лорд Мудрый заставил беднягу выпить усыпляющего настоя. После операции Живучего напоили настоем укрепляющим. Надо сказать, что, несмотря на трусоватость Живучего Серебряк всё равно считал его своим другом и был весьма обеспокоен. Никчёмная сидела рядом с постелью раненного, уткнувшись мордочкой в простыни. Сначала Серебряк решил, что она спит, но вдруг заметил, что плечи её вздрагивают, и услышал тихие всхлипы. Тогда он подошёл к ней, положил лапу ей на плечо и присел рядом на корточки. Она повернулась к нему через плечо, и он увидел её заплаканные серые глаза. Решившись, Серебряк обнял её. - Он-н с-спас м-меня,- пробормотала она.- Он-н в-выживет? - Да-да, конечно! На то он и Живучий!- сказал Серебряк и подмигнул ей. Но её это почему-то не успокоило. Наоборот! Её начали сотрясать рыдания. - Что ты, что ты, милая! Не надо так! С ним всё будет хорошо, ведь вы уже помогли ему. Серебряк привстал, поднимая заодно и Никчёмную, подошёл к тумбе у кровати. На тумбе стояли две миски с настоями. Понюхав содержимое каждой миски, в одном из настоев Серебряк обнаружил валерьянку и ромашку. «Успокоительное! Как раз кстати!»- решил он, и заставил Никчёмную выпить всё до дна. Довольно быстро она уснула, и Серебряк унёс её в другую свободную комнату. Живучий очнулся на другой день к вечеру. Никчёмная опять была рядом с ним. Она спала в кресле рядом с его кроватью. Вид у неё был весьма измождённый, под глазами имелись большие «мешки». Живучий решил не будить её, и скоро снова заснул сам. Несколько дней она не уходила от его постели. Когда он при ней стал приходить в себя, она кормила его овощным бульоном с ложечки. Благодаря ей, он довольно быстро поправлялся. В один из солнечных дней он отправился к друзьям на завтрак, в столовую. Никчёмная, проснувшаяся позже его и не обнаружившая его в положенном ему месте, пришла в ужас. Но как раз в этот момент мимо комнаты Живучего проходил Голубок и сказал Никчёмной, что тот находится в столовой. Серебряк и остальная команда были весьма рады видеть Живучего, вставшего, наконец, на ноги. Они принялись хвалить его за смелость, петь ему какую-то песенку про «своего парня», угощать всем, что было на столе. Тут к двери подошла Никчёмная. Увидев, как чествуют Живучего, она вдруг почувствовала себя чужой. Она столько времени провела у его кровати, не спала, почти не ела. А они даже не послали за ней, когда он очнулся! Ну, или могли, хотя бы, записку прислать, чтобы она сразу шла в столовую! Было ещё кое-что, что заставляло её считать себя изгоем в их компании. Головастый, надо сказать, был обладателем быстрых смен настроения. Как когда-то он, попробовал колу и сразу перестал считать Никчёмную ведьмой, и стал с ней при каждом личном разговоре обмениваться любезностями, так же быстро он забыл о своей дружбе с ней, когда ранили Живучего. После того случая он постоянно обвинял её. Говорил, что лучше бы она тогда ночью сбежала, когда её освободил Живучий, тогда бы он с ней не связался, и его бы не ранили. И так каждый день. Она устала от этого… Лучше бы она действительно оставалась в своём мире! Точно! Её мир!.. Она должна вернуться туда… Но как? Послужит ли книга обратным порталом? Надо попытаться… Она в последний раз, сквозь щёлку между дверями, взглянула на Живучего, Серебряка и Минивер: с ними она подружилась больше всех. Развернувшись, она пошла прочь. …Она не слышала! Как раз через минуту после её отлучки Живучий вдруг спросил: - А где же наша милая Никчёмная? Она, кажется, говорила, что она сама себе придумала такое имя… И я придумал ей новое имя! Она столько нянчилась со мной, ухаживала, лечила! Я думаю, ей подойдёт имя Заботливая! -Да, верно! Молодец, Живучий! Прекрасное имя!- хором заявили остальные ласки. Один Головастый промолчал. Все остальные радостно выкрикивали имя Никчёмной-Заботливой. Но та уже не могла их слышать: она в своей комнате собирала свои вещи. Закончив со сборами, она оставила на тумбочке записку: «Прощайте! Я ухожу в свой мир! P.S. И не надо мне обряда калки.» Затем она взяла с тумбы свою книгу, открыла окно – она жила на втором этаже, – отошла к дальней стене… Обняла, как тогда, крепко книгу, разбежалась… И выпрыгнула в окно… Так она летела вниз камнем, ожидая столкновения с землёй… Минивер чувствовала себя странно. Ласка-с-ноготок ощущала странную тоску: будто что-то вот-вот уйдёт из её жизни навсегда… Что-то… Или кто-то?! Она сердито поглядела на Головастого: тот постоянно обвинял в чём-нибудь Никчёмную… то есть, теперь Заботливую… Головастый озадачился: чего это Минивер так свирепо смотрит на него? Вдруг в мыслях Минивер пронеслось «Прощай!» И это было так похоже на голос Заботливой! Слёзы брызнули из глаз ласки-с-ноготок, и она вылетела прочь из столовой. Остальные изумлённо поглядели её вслед. - Эй, эй! Сюда! На улицу!- послышался через некоторое время из окна голос Минивер. Ласки мигом выскочили на улицу, а с ними и Голубок с лордом Мудрым. От увиденного все были в полном шоке. А Живучий вовсе чуть не упал в обморок. Она лежала на земле, без движения, свернувшись в клубок. На том боку, на котором она лежала, расцвело кровавым цветком большое багровое пятно. Двумя лапами она обнимала книгу. Живучий истошно закричал, рухнул на колени и стал рыдать и царапать когтями землю. Серебряк сочувственно посмотрел на него. По щекам Серебряка тоже бежали слёзы, которые он пытался скрыть, прикрывая глаза ладонью. - Кореш, Святой! Уведите Живучего и дайте ему успокоительного настоя. Бриония, Быстроножка, вы не могли бы отнести тело Заботливой в дом? Голубок… я знаю, ты не из моего отряда, а слуга лорда Мудрого … ээ, хм… Но ты не мог м помочь? Голубок молча кивнул Серебяку и лорду и вместе с Брионией и Быстроножкой направился к Заботливой. …Минивер стояла рядом с ней на коленях, беззвучно плача. Её слёзы капали на плечо лежащей ласки. Голубок подозвал какого-то другого слугу и вместе с ним водрузил тело Заботливой на носилки. Бриония и Быстроножка было взялись за один конец носилок, но Голубок мягко отстранил их. - Нет, это мужская работа. Вы нас просто сопроводите. Кореш и Святой кое-как уволокли бившегося в истерике Живучего, за ними вошли Голубок с Клевером – так звали второго слугу, – нёсшие Заботливую, а следом за ними – Быстроножка с Брионией. Минивер наконец подняла голову и сердито поглядела на Головастого. - Это из-за тебя! Это ты виноват!- крикнула она ему. Он застыл столбом. Серебряк, положив лапу на плечо Минивер, вместе с ней и лордом Мудрым ушёл в дом, оставив Головастого во дворе. *** Она лежала на асфальте без сознания. Её душа возвращалась в ёё тело медленно, но верно. Она вернулась в свой мир! Кажется, она приходит в себя… Кто-то мягко похлопал её по щекам. Неужели, опять Головастый?! Но нет, шерсти на ладони нет. Она смутно, сквозь пелену увидела чьё-то лицо… Лицо, показавшееся ей знакомым. Но тут она снова потеряла сознание и оставалась в таком состоянии до самой больницы. Здесь, на больничной койке, она, наконец, пришла в себя, и привстала, опираясь на локти. - Тише, осторожно… Тебя сбила машина…Интересно знать, зачем ты выскочила на дорогу… и как ты вообще оказалась у меня в Барабинске… Барабинск?! Что за?!.. Она повернулась на голос. На неё смотрел здоровый, высокий, крепкий молодой человек, брюнет. Пятнистые брюки защитного цвета, чёрная футболка с надписью «контрстрайк» и белым горностаем. У горностая в лапах пистолеты… - Ганслингер?!- изумлённо спросила она. - Здравствуй, Покров-Люша!- ответил он. ***3*** - Как вы думаете, это опасная рана?- спросил молодой человек у врача. - Нет, не очень. Послезавтра к утру её можно будет уже и выписать! - Что ж, это хорошо. И Ганслингер – так он называл себя на форуме – отправился домой. Это было вечером. Девушка, которую он знал как Покров, уже спала. Ему так и не удалось разговорить её. Она наотрез отказывалась рассказывать о причине своей суицидальной выходки. Как только речь заходила об этом, она впадала в транс и замолкала, никак не реагируя ни на какие слова. Ему пришлось смирится с этим… Но только на сегодня! …На следующий день он снова пришёл к ней. Она опять не хотела говорить. Лишь держала в руках книгу. Вынув какой-то небольшой листок, она убрала книгу, и начала теребить листок – перекладывать из одной руки в другую, глядя на сидевшего в кресле Ганслингера. - Послушай, ты… мой друг… И твоё состояние меня беспокоит! Прости, что заставляю тебя думать об этом… Но я должен знать, почему ты пыталась… убить себя! Ты должна понять: жизнь – это самое ценное, что есть у любого человека! И чтобы там ни случилось, ты должна беречь её! А уж друзья и родные помогут тебе в этом! Терять друзей – это ужасно, и я не хочу потерять как друга тебя! Поэтому я должен знать, что с тобой происходит! Она виновато потупилась, шевельнула губами, будто сбираясь что-то сказать, но тут же снова смолкла. И вдруг листочек выпал из её рук. Паря, он медленно опустился на пол, у ног Ганслингера. Тот поднял листок и понял, что это – фотография. Молодой человек рассмотрел фото: на нём был изображён юноша, одну руку приложивший ко лбу, а в другой державший ручку. Видимо, его так сфотографировали исподтишка, пока он не видел. Перевернув листок, Линг прочёл надпись: «Денис Кутянин, 11 класс. I wan’t forget him, he was once my love…» Линг слегка нахмурился, посмотрел на девушку. - Это тот парень, о котором ты писала? Она кивнула. - Ты из-за него… ээ?.. Она развела руками, пожала плечами, вздохнула и кивнула. - Это слишком больно, я думаю… Я не знаю, что он такого сделал, однако раз ты из-за этого пыталась наложить на себя руки… Лучше просто забудь об этом и помни о нём только хорошее. Сможешь? Она отвела глаза, горько усмехнулась. - Смочь-то смогу… Но не факт, что от этого мне станет лучше… Он впервые услышал её голос вживую. Тихий, тоскливый, с горькой смешинкой. - Главное, чтоб не хуже… Так что он сделал? - Ничего особо плохого, просто, наконец, был честен, и сказал, что я ему не ...

О, угар!!!

Мне в таких мультах больше хищных жаль, а вот всякие мышки-зайчики - бесят! Такие изверги!!! Кстати, картинки с крысами - гуд (в смысле исполнения), только уж очень жуткие.

Братиш - девчачье имя?! Убила! А где проду фанфа достать, ты знаешь. А то тут только две главы.

В точку!

Хочешь посмеяться? Мой ник - имя будущего сына глав.героя (то бшь Гая).

ну и ладно, раз смеётесь, больше выкладывать не буду! А я-то вам поверила, дура...

Волк-Биттлджюс - угар! Кстати, угадайте, какой самый популярный русский фуури-мульт?

Злые вы звери! Так над бедным мышом издеваться - нехорошо! Он же не виноват, что Джейкс его таким сделал!

***5*** На далёких Северных Островах кроме Рискора властвовали и другие звери. Самый маленький островок тяготился под тиранией жестокой четы горностаев - Кохиа и его жена Лантана прибыли сюда не так давно. Раньше они командовали большой бандой разбойников - ласки, крысы и несколько одичалых мышей. Но вскоре припасы были исчерпаны, банда поредела после нескольких стычек с другими разбойниками. Тогда Кохиа и Лантана напали на небольшой городок, скорее даже деревню, на берегу острова, и вскоре их власть распространилась на весь остров. Для злобной четы построили большой деревянный кремль в три этажа, красивый, с резными расписными ставнями; щели между брёвнами были заделаны глиной, и зимой в этом прекрасном доме было очень тепло, а летом достаточно прохладно. Кохиа был высоким, крепко сбитым. Его чёрные как уголь глаза всегда злорадно сверкали, когда он по утрам обходил свои владения и раздавал указания рабам. Мех его был тёмно-серый с бурыми вкраплениями, которых впрочем не было на хвосте с чёрным, как у всех горностаев, кончиком. Его наряд составлял чёрный с золотой отделкой костюм. Лантана обладала средним ростом, изящностью движений, стройностью фигуры и тёмно-рыжим мехом, дававшим ей сходство с лаской. Её тёмные фиолетовые глаза с прищуром казалось, сверлили тебя взглядом, убивали без оружия. Обычно она носила шёлковую пурпурную тунику с рукавами до локтя и бардовую юбку, к которой сзади были пришиты четыре кошачьих хвоста - два серых и два полосатых серо-бурых. Муж её также носил кошачьи аксессуары, а именно плащ из шкуры дикой лесной кошки. Когда он ходил по городу, то тащившиеся шлейфом за ним задние лапы когтями царапали землю. Шесть сезонов жили Кохиа и Лантана на маленьком Северном Острове. И вот их вновь охватило отправиться завоёвывать новые земли. Жители острова построили по их приказу два корабля, собрали провизию. Оба корабля были выкрашены в чёрный цвет, по бортам тянулись кроваво-алые полосы. На правых бортах золотой краской были написаны названия: "Бешеный Горностай" и "Драная Лиса". Половина островитян оказались галерными рабами на кораблях. И вот наступил, наконец, день отправки злобной четы в путь. - Минта, ты будешь командовать "Драной Лисой", Читра - "Бешенным Горностаем"! Капитаны, по кораблям! Лиса Минта и горностай Читра отдали честь своему повелителю и взошли на борты доверенных им кораблей. Кохиа с Лантаной поднялись на палубу "Бешенного Горностая". Оба прекрасных, вызывающих уважение и ужас, вышли в открытое море. Оставшиеся на Острове жители вздохнули со спокойной душой, надеясь больше никогда не увидеть своих поработителей. ***6*** Наступила весна, в Озёрную Долину вернулись перелётные птицы; поскольку на воре уже стоял апрель, почти весь снег уже сошёл. На тёмных кочках, среди заплаток пока ещё реденькой, изумрудно-зелёной травки выглядывали подснежники и первоцветы. Ярко светило солнце, приятно пахло влажной полупроснувшейся землёй. На вербах появлялись первые почки. Кирелиан усадил себе на шею крошку Гая. - Ляляля!- весело горланил малыш хорёк. Ему шёл третий сезон.- Киле, сани тутуту!!! «Тутуту» означало «едут». Они как раз забрались на пригорок, и Гай первым увидел несущиеся в деревню сани, запряжённые четырьмя собаками. Они весело, звонко лаяли и Резво несли упряжку. Кирелиан насупился и спрятался на дуб. - Держись крепко-крепко, Гай!- прошептал Кире.- И молчок! Всё понял? - Та-та-та... Кирелиан шустро влез на самую верхушку; спрятавшись в кроне, он стал пристально наблюдать за упряжкой. На козлах сидел крупный барсук, изредка дёргавший за поводья, подгоняя этим собак. - Быстрее, блохастики! Рядом с ним сидела молодая симпатичная барсучиха, его дочь. «Это Тулбер и Элби, торговцы!»- догадался Кирелиан, но с дерева не слез. В санях, укрытые одеялами, спали трое зверей: пушистый бурый зайчонок и двое, похожих на кошек, но с кисточками на ушах. «Мальчик и девочка,»- подумал Кирелиан, разглядев их мордочки. Он видел, как упряжка направилась к деревне. Соболёнок слез с дерева и с Гаем на плечах помчался в домик лекаря. *** - Итак, начнём рассказ… Мы с Элби, дочуркой моей, нашли их довольно далеко отсюда, на севере. Они были сильно истощены. Зайчонка звать… Кажись, э-э, Качим. Рысёнок-мальчик – сын Рискора Завоевателя, -Рицинус, или попросту Рицик. Девочку – Шелли... Этот разговор начался через два часа после прибытия торговцев. Кирелиан прибежал в избушку лекаря раньше упряжки, известил Тропа о приближении гостей и отправился домой, а Диасция уложила сына спать. Барсук заметил удивлённый взгляд Тропаеолума. - Мы нашли их ещё в начале зимы. Мои дочь и жена выходили их. Мы обогрели этих ребят, приютили, узнали их имена. Я за это время успел побывать на паре ярмарок. И когда я собрался ехать сюда для обмена товаров, мы всей семьёй решили, что Качиму, Рицинусу и Шелли будет лучше здесь. В Озёрной Долине. Ведь тут так много детей, а ребятам интереснее будет общаться со сверстниками… Хм… Или мне не стоило привозить их?- засомневался барсук. Тропаеолум рассмеялся. - Ну что ты, Тулбер! Ты всё сделал верно! Пока они малы, они будут жить в нашем с Диасцией и Гаем доме – места всем хватит, два этажа всё-таки! Качима, впрочем, скорее всего, заберёт к себе дорогая Эшшо. Ведь у неё нет детей и внуков, и этот малыш может стать ей опорой в глубокой старости. - Да, Качим вполне может дать ей эту опору и заменить родного внука, которого у неё никогда не было, - вмешалась в разговор Элби. Все замолкли на время. Тулбер приезжал в Озёрную Долину каждой весной с ранней юностью, сначала со своим отцом, потом один, а затем с дочерью. В свой первый приезд сюда она ещё была так, что едва научилась говорить и ходить. - Кстати, не будете ли вы так добры показать товар?- застенчиво улыбаясь и подливая душистого травяного чая в чашки гостей и мужа, спросила Диасция. - О, ну конечно, дорогая!- ответил Тулбер, вставая. Элби задумалась, а затем нерешительно произнесла: - Простите, госпожа Диасция… - Ох, милая!- хорьчиха обняла юную подругу за плечи и поцеловала в щёку.- Зови меня просто Диасция! - Да, э-э,.. хорошо,.. Диасция, можно мне посмотреть на вашего малыша? Элби явно очень стеснялась. Но Диасция крепче обняла её, поцеловала теперь в левую щёку и сказала: - Да, дорогая, конечно, можно! Он такой пушистенький, пухленький, глазки-пуговки блестят! Просто прелесть! И постоянно что-то там лепечет на своём детском языке… Девушки вышли из кабинета, Троп и Тулбер посмотрели им вслед и улыбнулись. - Значит, теперь у тебя есть преемник?- спросил Тулбер. - Ахаха! Ты же знаешь, вождя выбирает народ! Я люблю своего сына, и вся деревня охает от умиления при одном его виде, но это не значит, что следующим после меня вождём выберут они именно его!- рассмеялся хорь.- До меня вождём был заяц Джеймс Корохвост. Славный, настоящий вожак: «Всё ради моего народа говорил он. И подтверждал это в каждом своём деле, поступке. - Да, Джеймс был истинно прекрасным вожаком! А что с ним случилось? Я запамятовал. - Он вернулся из большого похода, сраженный какой-то неизвестной болезнью. Я тогда ещё пешком под стол ходил, как говорится. Болезнь эту в нашей деревне не знали и лекарство придумать не смогли. И он умер. - Как жаль! Кстати, а кто тебя учил лекарскому делу? - Соболь Портулака. Он знал множество, великое множество целебных трав и снадобий и научил меня всему, что я знаю в работе врача. - Случаем, не дедушка ли твоего помощника Кирелиана? - Он самый. Они ещё долго болтали, из детской доносилось умилённое бормотание Диасции и Элби и весёлое гуканье проснувшегося крошки Гая. А на следующий день была устроена ярмарка. Тулбер привёз много заморского товара: расписные шёлковые платки и разные украшения для женщин и девушек, сладости и игрушки для детей, плотницкие инструменты и рыболовные снасти для мужчин. Отдельно для Тропаеолум стеклянные колбочки, баночки, флакончики для лечебных трав и снадобий, браслеты для Диасции и плюшевого лемура для с длинным хвостом для крошки Гая. *** Спустя несколько дней после побега Рицинуса Ткера всё ещё находилась в состоянии шока. Она сидела у себя в палатке, не выходя, и не обращала внимания на своих слуг. Те тоже притихли, боясь нарваться на гнев хозяйки. «Он сбежал! Но почему?!»- спрашивала она себя. «Брось притворяться, ты прекрасно знаешь, почему!»- ехидно отвечал внутренний голос. «Да, это правда. Я отпугнула его… Оттолкнула… Он был единственный родной мне зверь… А я не поняла истинный смыл предзнаменования… Теперь всё кончено!» Ткера отогнула край полога, выглянула из палатки. Несколько зверей, съёжившись, сидели вокруг едва тлеющего костерка. «Нет, не кончено! Пора уходить отсюда, пока мы не померли все от голода! И идти искать брата… Найти и извиниться!»- твёрдо решила она. *** Наконец, пришло время прощаться до следующего года. - Как жаль,- сказал Тулбер. - Да, действительно жаль, - ответил, грустно улыбаясь Троп.- Но вы же вернётесь в следующем году? Тулбер бросил взгляд на дочь – Элби передавала Гая на руки Диасции. Казалось, юная барсучиха вот-вот расплачется. Торговец задумался, а затем, улыбаясь, произнёс: - Если вы не против, мы ещё разок заедем и в этом году, на Праздник Летнего Солнцестояния! - О, конечно! Мы все будем вам очень рады!- хором заявили хорь-лекарь и его жена. Элби повеселела; она оглянулась и увидела, как малыш Гай на руках матери обнимал плюшевого лемура и усиленно жевал кончик его хвоста. «Какой милый!»-думала она улыбаясь. И вдруг она снова помрачнела: «Но я чувствую, что его ждёт тяжёлая судьба!»- сердце её словно налилось свинцом. Она печально поглядела на семью Тропа и помахала лапой им на прощание. Сани отправились им в путь. ***7*** - Говорил же я, это плохо кончится! Держи мою лапу!- кричал Кирелиан. Но Гай был настолько напуган, что не смел шевелиться. Кирелиан сзватил его за шиворот и прыгнул. … Прыгнул через огромную яму, дна которой не было видно… Это происходило накануне Дня Летнего Солнцестояния. Кирелиан, Гай и норка Мич отправились в лес на прогулку. Когда они вышли из сосновой рощицы к границе Чёрного Бора, Мич предложил идти и дальше прямо, на запретную территорию. - Нельзя! Мы же не знаем, кто там живёт! Нас там могут и убить!!!- запротестовал соболь. Эшшо была права: Кирелиан, став старше, образумился и угомонился. Но вот беда маленького Гая была в его излишнем любопытстве, и в том, что его легко можно было в чём-то убедить и на что-либо уговорить. - Ну пойдём, Кире, никто нас там не тронет! Взрослые ведь говорили, что туда кто-то ходил, и никаких опасных зверей там не было!- уговаривал хорёнок юного соболя. - Это было ещё до твоего рождения, твоему отцу не было и сезона!- возразил тот. - А ты откуда знаешь?- усмехнулся Мич. – Когда «его отцу и сезона не было», нас всех троих вообще не было! Кирелиан повернулся к Мичу и скорчил ему рожицу, норка в ответ показал язык. - Давайте проголосуем! Кто против похода?- спросил Гай. Кирелиан с мрачным выражением лица поднял лапу. - А кто за?- спросил Мич, даже не взглянув на соболя, и поднял лапу. Гай, хитро улыбаясь, тоже поднял лапу.- Ну что ж, принято единогласно! С этим заявлением Мич схватил Гая за лапу и прыгнул через большой овраг. *** Они зашли достаточно далеко в глубь Чёрного Бора, но ничего интересного не нашли. И отправились домой. И вот только на обратном пути на них напали летучие мыши и дикие вороны. Они клевали и кусали мальчишек, которые изо всех сил помчались обратно к оврагу. - Ааааа! Помоги, Кирелиан!- завопил норка – одна из птиц опрокинула его на землю и принялась клевать и бить крыльями. Соболь схватил огромную толстую ветку и принялся колотить ворону. Та отлетела в сторону. - Эй, Мич! Ты живой?- встряхнул норку за плечи Кирелиан. Но тот был сильно изранен птицей и потерял сознание. «Проклятье!»- мысленно выругался соболь, взвалил норку себе на плечи и позвал Гая. - Я знал, что ничего хорошего из этого не выйдет! Держи мою лапу, Гай! Но тот был смертельно напуган и не посмел двинуться с места – он стоял в двух шагах, не шелохнувшись, лишь дрожа как осиновый лист. - Чёрт подери, Гай!- рявкнул Кирелиан раздражённо, схватил хорёнка за шиворот и прыгнул с ним и Мичем на спине. *** - Зачем вы пошли туда?- строго спросил Тропаеолум, обрабатывая раны сына. - Мы не знали, что всё так закончится! Прости, папа!- с трудом выговорил Гай, всхлипывая. Троп обнял сына и погладил по макушке. - Эх, выдрать тебя надо, но я не могу этого сделать… Но ты должен понимать, что могло стоить вам жизни! Мич едва не истёк кровью до смерти! Для него это послужит хорошим уроком. Ты представляешь, что было бы со мной и мамой, если бы ты погиб?! Почему вы не послушались Кирелиана? Он старше вас обоих! И именно ему вы оба обязаны жизнью! Ты это понимаешь? Гай пристыжено потупился и молча кивнул. - Успокойся! Но я всё равно должен наказать тебя а то, что ты ходил на запретную территорию…- продолжил Троп. Гай поднял голову и посмотрел отцу в глаза выжидающе. - Завтра ты должен будешь сделать уборку дома, а затем в рабочем офисе. - Уух,- тихо простонал хорёнок и уставился в пол, не смея что-то ещё возразить. - Давай-давай, баиньки!- сказала Диасция, взяла сына за руку и ушла с ним в детскую. Вскоре к Тропаеолуму пришёл Кирелиан. - Господин Буромех… Простите, я говорил, что это плохая идея. Но мне стоило проявить большую твёрдость и настоять на своём…- заговорил он тихо. Троп стоял у окна спиной к соболёнку. - Забудь, приятель!- сказал хорь и повернулся, наконец, к нему.- Всё это, конечно нехорошо, запретная территория… Но мы ведь с тобой прекрасно понимаем, что они бы всё равно туда пошли! И тем лучше для всех вас троих, что ты пошёл за ними. Ты доказал, что возраст не имеет значения, если ты действительно храбр… А мой сын и Мич остались живы только благодаря тебе. Троп пристально поглядел на юного помощника. Тот замялся и уставился в пол. - Кире,- позвал лекарь. Тот поднял голову и увидел, что хорь улыбается.- Мне кажется, ты хочешь что-то сказать. Говори, не бойся. Кирелиан выпрямился и, глядя в глаза Тропаеолуму, загооврил: - Я клянусь всю жизни до самой смерти быть рядом с Гаем! Защищать его и Озёрную Долину от войн и вражеских набегов. И никогда не покидать свой родной край, дабы смочь защитить вашего сына и свой дом. Если я нарушу эту клятву, я обязан буду понести всю ответственность и наказание. Юный соболь закончил речь и стал выжидающе глядеть на Тропа. Тот был несколько удивлён и потому молчал. Наконец, он вздохнул и произнёс: - Никогда ничего не обещай, если до конца не уверен, что сможешь выполнить своё обещание… Что ж, я не просил тебя приносить эту клятву. Ты дал её в первую очередь самому себе, теперь пути назад нет. Ты знаешь, что означает дать эту клятву? - Да. - Что ж, это хорошо… экхм…- не знал, что ещё сказать, Троп. Но подумав, он сочувственно спросил: - Сильно отец наказал тебя? Кире замялся, принялся потирать зад, нервно и тихо смеяться. - Отец, ээ… хм… хи-хи… наказал, мм,.. нет… Ээ, нет, нн-не очень… Но ещё, как говорится, не вечер. Если я приду слишком поздно, он мне ещё раз ласково надерёт уши. - Да, ты прав, тебе пора идти. - До свидания, господин Буромех! - До свидания, дружок. Кирелиан вышел. Ни лекарь, ни его юный помощник не знали, что их разговор слышал ещё один зверь… Рици стоял, прислонившись спиной к стене, за занавеской. Рысёнок спрятался там, когда играл с подругой Шелли – они всё ещё или в доме лекаря. Они играли, пока не услыхали приближавшиеся шаги. Шелли успела сбежать незаметно через дверь в боковую комнату, а Рици пришлось остаться в кабинете лекаря и притаится. Троп, конечно, не стал бы их наказывать, если бы заметил, но рыси привыкли не очень доверять взрослым, особенно Рици, наученный горьким опытом общения с обозлившейся старшей сестрой. Так рысёнок узнал о клятве Кирелиана. Троп задул свечу и вышел. Рысёнок подождал несколько минут и выскользнул из кабинета.

KPbICKA, исправим! (кстати, если можно поменяй мне ник плиз, на тот, что у меня на рэдволл.ру). Братиш, вот и прода: ***3*** Ткера шла по одному из многочисленных коридоров. "Лишь бы не встретить отца - смотреть противно на его подлую физиономию!"- думала она с раздражением. Как назло из-за угла ей навстречу тут же вышел Рискор. - Дочь моя!- воскликнул он радостно, бросаясь к ней с объятиями. Ткера едва сдержалась, чтобы не оттолкнуть его грубо и убежать. Рискор не заметил, как шерсть у Ткеры на загривке встала дыбом. - Мой дорогой отец! Как вы себя чувствуете? - Прекрасно, девочка моя! "А жаль",- подумала рысь со злостью. - Только вот я уже не молод... А некоторые мои знакомые, казавшиеся здоровыми как быки, затем вдруг умирали, сражённые бог весть чем. - Я думаю, вы проживёте ещё долгую счастливую жизнь, отец!- произнесла она, заставляя себя улыбаться. - Спасибо, дорогая. Но это не нам решать! Да, кстати... До Последнего Пира в кругу семьи осталось всего полсезона. - Я знаю, папа,- ответила девочка-рысь. "Жду не дождусь! Когда я, наконец, смогу покинуть этот ужасный дом и забрать с собой брата?!"- нервничала она. - Прости, отец, я вынуждена вас покинуть. Рицик пропал куда-то... - Что ж, иди,- вздохнул Рискор. "Опять этот Рицинус! Почему она так о нём печётся?!"- зло подумал он и поглядел уходящей дочери. *** Маленький Рици ходил один по коридорам. Он забрёл в какую-то незнакомую ему часть дворца. Здесь было тёмно и страшно, вокруг стояла мёртвая тишина. - Эй, кто-нибудь? Есть здесь кто?- позвал он. Тут из-за угла появилась какая-то старая кошка, тёмный мех которой был испещрён серебристыми штрихами седины. Она что-то невнятное. Рицик оглянулся по сторонам и подошёл к ней; теперь он мог слышать, что она говорила: - Сейчас сестра любимая, родная, Но скоро станет иная, чужая... Ждёт тебя долгий путь... Сестра покажет истинный облик свой, И тогда ты вновь отправишься в путь другой. Многих друзей ты обретёшь и спасёшь, Но столь же многих ты потеряешь... Кошка улыбнулась как безумная, дико сверкнула поблёкшими, жёлтыми когда-то, глазами, и исчезла, попятившись за угол. Рици, напуганный её безумной речью, громко заплакал: - Ткела! ТКЕЛА-ААА-А!!! Кто-нибудь! Забелите меня отсюда! Наконец, в тёмном коридоре появилась Ткера и подбежала к плачущему братику. - Тише, Рици, тише! Всё хорошо! Я уже рядом, малыш!- она подняла его на руки и отправилась с ним в детскую комнату.- Ну что же случилось? - Я потелялся... Тут была стланная кошка... Она говолила... что-то непонятное... что-то...,- он задумался, сунув пальчик в рот,- Я не помню, что она говолила. - Ну и хорошо! Давай забудем! Пойдём, пообедаем? На десерт - пирог с морожкой и облепихой и мятно-ежевичный чай! Нравится такое предложение? - Вкусный ягодный пилог и сладкий чай! Вкуснятина! Рыси отправились в детскую; пообедали, поиграли. А потом Ткера, с наступлением вечера, уложила брата в постель. Дождавшись, пока он уснёт, она поцеловала его в лоб и носик, потушила свечу и вышла. ...А Рици спал, и снился ему кошмар: тёмные очертания какой-то деревни; жутковатые, холодно-металлические отблески воды. Серо-жёлтый, ядовито-охристый туман... Из него выскальзывает силуэт кошки, плотно чёрный, плоский, словно вырезанный из бумаги. И лишь ярко-жёлтые глаза сверкают безумием. Громовой, громкий голос хрипит монотонно: - Сейчас сестра любимая, родная, Но скоро станет иная, чужая... Ждёт тебя долгий путь... Сестра покажет истинный облик свой, И тогда ты вновь отправишься в путь другой. Многих друзей ты обретёшь и спасёшь, Но столь же многих ты потеряешь... Рици метался во сне, но не мог проснуться. Но тут всё исчезло, вокруг была пустота. Ему было душно. Рысёнок изнемогал от жара, а во рту пересохло. Это была лихорадка... ***4*** Долго болел Рицинус; Ткера всё это время не отходила ни на шаг. И, наконец, ей удалось вылечить брата. - Ткела, ты здесь?- спросил Рицик тихо. - Да, братик, я здесь. Всё хорошо.- Она посадила его к стенке, подложила под сипну несколько подушек.- Ну-ка, давай… Ложечку за маму, ложечку за маму, ложечку за папу… Рици поморщился, услышав «ложечку за папу», и отодвинул слабым движением лапу сестры, державшую плошку с бульоном. Ткера встревожилась, но тут же наполнила новую ложку и сказала: - Хорошо, не надо за папу… А за Санви? Тоже не будешь? Рицик призадумался. «Санвиталия, конечно, холодновато ко мне относится, но она не такая злая, как папа,»- решил он и съел ложку за Санви. - Хм, а за кого бы теперь?..- не знала, что предложить, старшая сестра. Вдруг Рици схватил миску, заявив: - За сестличку Ткелу!- и он залпом выпил бульон. Ткера улыбнулась и нежно обняла брата. *** И вот наступил вечер Последнего Пира в Кругу Семьи. Праздник был большой, шумный, яркий. Дворец был украшен гирляндами радужных бумажных лилий и снежинок, разноцветные бумажные фонарики и витражные окна бросали по дворцу яркие цветастые лучи света. Много вкусных блюд стояло на столах, ломившихся от разнообразия яств и напитков. …Ткера сгорала от нетерпения. «Наконец! Теперь мы с Рици уедем отсюда!»- думала она с радостью. Рици тоже был вне себя от волнения. …Наконец, пир был окончен. Ткера и Рицинус попрощались с сестрой, отцом и всеми остальными, вышли из зала и направились к своим саням, запряжённым оленями. *** Рицинус с сестрой отправились в путешествие. И вот уже полмесяца они кочевали по дальним краям, оставаясь на одном месте не больше трёх дней. Ткера нервничала: пока они ещё не нашли одного подходящего места для возведения империи. А искали они земли, где много снега и льда, солнца, светящего, но не греющего, пищи и лёгкой добычи. И если есть коренные жители, желательно, чтобы они были деревенскими болванами, в жизни не державшими в лапах какого-либо оружия. Зачем им, Северным Захватчикам, лишняя головная боль? Но пока им попадались лишь крупные города и попеременно голые степи с мёртвой, замёрзлой почвой. *** Рицинус за это время успел немного подрасти; теперь он выговаривал все буквы чётко, стал выносливее. На становищах он самостоятельно гулял вокруг лагеря, хотя и старался не отходить слишком далеко. Но сегодня он умудрился попасть в самую гущу леса. Он бродил, иногда оглядываясь. Но он не боялся. Он даже не знал, как далеко зашёл; ему здесь, как ни странно вполне нравилось. Он шёл вперёд, оглядываясь через плечо, как вдруг наткнулся на что-то. Повернувшись, он увидел какую-то старушку в плаще-балахоне; она была меньше на пару голов. - Берегись…- шептала она. - Ой, простите, я вас не ушиб?.. Извините, я не расслышал: что вы сказали? - Берегись, она опасна… - Опасна? Кто это – «она»? - Твоя сестра! Сейчас любимая, родная… Но скоро станет она какая-то чужая. Покажет она своё настоящее лицо… Берегись! Старушка подняла своё лицо, капюшон свалился – это была старая седая соня… …Рицинус был в ужасе, но даже не мог вскрикнуть. Шерсть его встала дыбом, усы и кисти на ушах встопорщились. Он сглотнул, попятился и упал, споткнувшись об лежавшее бревно… …Капюшон свалился, открыв лицо сони. Глаз у неё не было! Лишь пустые, как чёрные бездны высохших колодцев, глазницы! …Падая, рысёнок инстинктивно зажмурился. Несколько минут он лежал так на земле, на спине. Когда он, наконец, осмелился открыть глаза, старушка уже исчезла словно дым, как будто её и не было. Рицинус подскочил и со всех ног пустился из леса к лагерю. *** В лагере начался обед, когда Рици влетел в палатку, служившую передвижным домом ему и сестре. - Ты чего так запыхался, братик?- заботливо поинтересовалась старшая сестра. - Ничего особенного… Просто… ээ… я гулял в лесу и встретил какую-то бабушку-соню. Фуух… Она бормотала какую-то чушь, фью… мол: твоя сестра опасна, берегись.… Потом она скинула капюшон, ух… и оказалось, что у неё нет глаз!.. Ужас, буу! Он сел, пытаясь отдышаться. Ткера встревожено оглядела его с ног до головы. Шерсть его была взъерошена, он тяжело и шумно дышал. Долгие несколько минут молчания прошли, прежде чем они мягко, но неловко улыбнулись друг другу. - Ладно, чушь всё это какая-то!- сказал Рици, глядя в глаза сестре.- Я не должен верить какой-то сумасшедшей соне, верно? Лучше я буду верить своей сестре! Но Ткера отвернулась, не ответив. Она была обеспокоена: к братишке уже приходила давно странная кошка, вроде как не в здравом уме… Теперь эта безглазая соня, и она тоже говорила, будто Рици угрожает опасность. И опасность эта исходит от неё, Ткеры… «Да ну, бред! Я его сестра, как я могу причинить ему боль, сделать ему что-то плохое?!»- думала она.- «Но вдруг… вдруг это правда?!» Этого она боялась больше смерти. Рици уловил тревогу в её взгляде. - Ткера, сестричка, давай забудем, ладно?- сказал рысь тихо, глядя на неё внимательно. Ткера повернулась к нему и посмотрела братику в глаза. Тот утешающее улыбнулся, и это принесло облегчение. «Он меня не боится, он любит меня, а я – его! Ведь мы - брат и сестра, и всегда будем вместе, и никакие сумасшедшие прорицатели нам не помешают!»- решила она и спокойно выдохнула. - Ну что, может, пообедаем?- предложил Рицинус. - Да, конечно. Этот обед помог Ткере расслабиться и забыть о мрачных мыслях. Но только до вечера. *** Прошёл месяц. Ткера кардинально изменилась – она стала вспыльчивой, взбалмошной и капризной. Её отношения с братом тоже претерпели весьма неприятные перемены: она вдруг начала повышать на него голос, а иногда вовсе игнорировала. Рицинус не понимал, почему так случилось. Уставая от нападок сестры, он уходил в лес, и раз от раза его прогулки становились всё длиннее. Порой он уходил до зари и возвращался после заката. …Он не понимал, он был ещё так мал.… Ткера и сама не совсем понимала.… Просто она боялась сближаться с ним, чтобы потом не причинить слишком большую боль. Она решила: если они отдаляться друг от друга, хоть немного, то она уже не будет представлять такую большую опасность – все её мысли занимали страшные прорицания незнакомых ей зверей. Она и сама не заметила, как всё изменилось.… Она пока ещё не понимала, что возможно, именно это отдаление сделало её опасной для младшего брата, что наверняка именно это имели в виду кошка из дворца и лесная безглазая соня. Они оба не понимали друг друга больше… *** Когда Рицинус вернулся с очередной прогулки, он обнаружил в лагере настоящее столпотворение. - Что здесь происходит?- спросил рысёнок у толпы зверей, при этом, особо не надеясь получить ответ. Но он его получил, от ласки Мифл: - Вахтенные поймали какого-то зайчишку-воришку. Мисс Ткера собирается казнить его. Рицинус, кивнув Мифл, пробрался сквозь толпу к Ткере. Та указывала копьём на светло-бурого зайчонка, брыкавшегося в пыли. Его правую ногу охватывала крепкая петля из верёвки, другой конец которой был привязан к деревянному колышку, накрепко вбитому в землю. - Ты вздумал воровать нашу еду?! Я тебе устрою, лопоухий! Я с тебя сначала шкуру живьём спущу! Я тебя четвертую, а потом поджарю! Я тебя… я… Ткера задумалась о том, чем бы ещё напугать зайчонка. Оглядев толпу своих подчинённых, она заметила, что они напуганы не меньше пленника. Они округлили глаза и открыли рты. Тут она заметила брата. У того дыбом стояла шерсть, и казалось, будто его сейчас стошнит от ужаса, глаза стали размером с блюдечки, он закрывал рот обеими лапами. - А, Рицик! Пойди-ка сюда! Как ты считаешь, как надо поступить с этим наглым вором?- спросила она, кровожадно улыбаясь. Рицинус был в полном ужасе. Судьба другого зверя зависит от его решения! Да что такое с Ткерой?! Он ни за что не позволит сестре так издеваться над этим несчастным! - Ээ… Отпустить! Ткера в шоке раскрыла рот. - И всё?! - Ну, можешь его выпороть сначала… Чтоб впредь воровать неповадно ему было,- хмыкнул Рицинус и ушёл в палатку. Ткера возмущённо поглядела ему вслед, затем прошлась взглядом по толпе своих слуг, задумалась, и, наконец, бросив короткий взгляд на пленника, приказала: - Мифл, возьми розги и отделай этого вора как следует! Хм… А потом облей солёной водой! Кнута и соли не жалей!.. А завтра на утренней заре я его казню! Долго были слышны крики и плач зайчонка. Рици лежал на своей койке в палатке, свернувшись клубком под одеялом. По его щекам катились большие слёзы, оставляя лажные блестящие дорожки. «Прости, лопоухий! Я хотел помочь, но не смог! Хотел помочь, но сделал только хуже,»- прошептал он. *** - Ээ… Мисс Ткера?- позвал горностай Курм. - Где они?! ГДЕ ОНИ, Я ВАС СПРАШИВАЮ?! Это было на рассвете. Ткера, придя на место казни, обнаружила, Что приговорённый к смерти вор исчез. Когда весь лагерь обыскали, оказалось, что и Рицинус пропал, а так же его ровесница и подружка, маленькая девочка-рысь Шелли. Младший брат оставил озлобившейся сестре записку: «Прости, я ухожу.… Я устал от твоей злости. Я не понимаю, почему ты стала такой. Я больше не могу так, поэтому забираю зайчонка и Шелл. И ухожу.… Знай, что я всё равно очень люблю тебя, ведь ты моя сестра и лучший друг. Просто мне стало страшно.… Прощай. Рицинус.» - Неблагодарный щенок!- взревела, словно медведь, Ткера, дочитав записку до конца.

нда, вот это тема...

нда, вот это тема...

Племя Гая (Guy’s tribe) *Что такое "Истинный Вождь"?* Посвящаю эту книжку человеку, которого люблю. Своему однокласснику Денису К. *Вступление* Крошка Ило носилась по детской, как безумная. - Ило, прекрати сейчас же!- взмолилась няня Зеа. Маленькая выдра наконец прислушалась к ней и уселась на постель. Бабушка-землеройка удовлетворённо вздохнула, и, сев, на другую кровать, напротив Ило, проворчала: - Ну, неужели! Фуух, совсем меня умотала, маленькая бесстыдница! Ило захихикала тихонько. Зеа смерила её взглядом, от какого свернулось бы молоко, но выдрочка только захохотала пуще прежнего. Тогда Зеа постучала кулаком по прикроватной тумбочке. Только это заставило Ило наконец угомониться. - Итак, допивай своё вечернее молоко с печеньем и ложись баиньки!- сказала землеройка. - А ты расскажешь сказку, нянечка?- спросила Ило. - А ты не заслужила!- заявила землеройка, по-ребячески показала выдре язык и отвернулась. - Ну, пожалуйста, няня Зеа! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я обещаю, я буду слушаться! Зеа коротко взглянула на Ило: малышка, моля, сложила лапки. Землеройка вздохнула, улыбнулась и села на постель рядом с воспитанницей; погладив выдру по головке, Зеа добродушно прощебетала: - Ладно-ладно, расскажу! - Ура, ура! Сказка!- воскликнула Ило. - Кхм-кхм… - Ой-ой… Извини, бабушка Зеа, я буду сидеть тихо-тихо, как мышка! Честно-честно! Зеа несколько минут молча глядела на крошку-выдру. Наконец, землеройка произнесла: - Допей молоко, доешь печенье и забирайся под тёплое одеяльце! Ило залпом осушила плошку, проглотила печенье и нырнула в постель. - Начинай, нянюшка! Пораздумав, Зеа начала рассказ: - Итак, итак… Это было не так давно, но и не так, чтобы совсем не давно… Эта история – чистая правда, она будет о Гае, спасителе нашей деревне… Только благодаря ему народ Озёрной Долины сейчас свободен. Когда-то на деревню напали завоеватели из Северных краёв: горностай Кохиа и его жена Лантана со своим полчищем горностаев, кошек и куниц… Если бы не храбрость Гая, мы бы все сейчас были бы в рабстве у потомков тех завоевателей… Ну, слушай… Давным-давно, в деревне Озёрная Долина… Часть первая Завоеватели из Северных Земель. ***1*** Озёрная Долина была обычной деревушкой. Небольшая и не маленькая, на берегу чистого, сверкающего на солнце прозрачной аквамариновой гладью, озера. Огромные деревья – дубы, ели, берёзы и многие другие – росли кругом, огибая Долину, словно заслоняя могущественным щитом своих толстых крепких стволов и изумрудно-зелёных крон. В долине жило много разных зверей: от мышей, белок, ежей, кротов, выдр, землероек и барсуков до ласок, хорьков, горностаев и соболей. Все они жили в мире. Вожаком был Тропаеолум Буромех, хорёк-лекарь. Он обладал тёмно-бурым мехом, светло-карими глазами. Вот уже двенадцать сезонов он мудро правил Озёрной Долиной, и все жители его очень любили. Воинов в деревне не было, никогда. И поэтому не стоило удивляться тому, что должно было случиться в будущем… Но пока в Озёрной Долине царил полный мир. *** То был восьмой день осени. Деревья были осыпаны золотом и багрянцем, веял приятный, но уже ощутимо холодный ветер. Чувствовалось приближение зимы. Некоторые птицы улетали на юг, солнце светил уже не так ярко, как летом. Утром и вечером Долину окутывал мягкий, как перина, густой туман. В тот день у Тропаеолума и его жены Диасции должен был родиться малыш. Все жители – взрослые и дети – ждали этого происшествия с нетерпением. Особенно будущие родители. Соболёнок Кирелиан весь день крутился в избушке лекаря. Этот домик служил лишь рабочим местом. - А скоро он родится? Когда, когда?- приставал Кире к Тропу. - Не знаю, думаю, поздним вечером,- отмахнулся лекарь, разливавший по склянкам лечебный настой. - А можно посмотреть? Можно, можно, можно?!- не хотел успокаиваться Кире. Тёмно-карие глаза его живо блестели, тёмный бурый мех был взъерошен. - Нет, малыш, извини. Только завтра,- ответил Троп, не глядя на него. - Но почему?- канючил Кирелиан. - Во-первых, не стоит мешать роженице, ей это будет неприятно, даже если сама она об этом не скажет…- Троп замолчал, закупорил очередной флакончик пробкой, а затем добавил:- К тому же, малыш может родиться очень поздно! А тебя дома родители ждут. Беги, давай! Хватит меня отвлекать от работы! Возьми сахарные каштаны на второй полке слева от входа и отправляйся домой! - Спасибо, господин Буромех!- Кире взял пакетик с каштанами и выскочил на улицу. Отвлекшись от работы, Тропаеолум взглянул на закрывшуюся за соболёнком дверь. - Ах, дети, дети! Какие вы всё-таки смешные! Троп улыбнулся, и, покачав головой, вновь принялся за свои склянки. *** Далеко-далеко от Озёрной Долины, в Северных Землях, за снежной пеленой скрывался остров Рискора. Рискор был рысью - беспощадным, покрытым шрамами тысячи сражений янтарноглазым зверем, чей пронзительный взгляд вселял трепет в сердца врагов. Завоеватель, он давно захватил этот страшный холодный остров, на котором царила почти вечная зима. Впрочем, своя, особенная, красота всё-таки имелась у этих ледяных просторов: высокие белокаменные дворцы, присыпанные сверху снегом, словно пирог сахаром, упирались башнями в небо. День на севере был довольно короток, но зимнее солнце светила ярко, хоть и не грело, и отражалось особым светом в ледяных кристаллах, стёклах окон, на беломраморных, а в некоторых комнатах зеркальных, стенах и полах дворца. Такой же особенный свет дарило солнце заснеженным равнинам. У Рискора было трое детей – две дочери и сын. Жена умерла совсем недавно, поэтому воспитанием маленького Рицинуса занималась старшая дочь Рискора, Ткера. Младшая дочь звалась Санвиталией. Все рыси обладали светло-серым мехом, кое-где проглядывали тёмные пятнышки. Уши были увенчаны кисточками шерсти. Ткера была любимой дочерью Рискора. «Она такая же, как я! Ткера точно станет великой завоевательницей!»- думал рысь. Санвиталию он тоже любил, хоть и не так сильно, как Ткеру. Но самого младшего своего ребёнка он почему-то люто возненавидел: «Это ничтожество плаксивое когда-нибудь опозорит меня!». Жена Рискора умерла сразу же, как родила Рицинуса. Рискор любил жену и винил сына в её смерти. Рицинус вдобавок был ещё совсем маленький, и значит, ничем кроме плача не мог выразить себя, когда что-то причиняло ему неудобство. Именно это раздражало отца, и хотя все говорили ему что так будет лишь до тех пор, пока Рици не вырастет, он ничего не хотел слышать, и упрямо продолжать думать что из сына может вырасти лишь "никчёмная тряпка, которая никогда не станет настоящим завоевателем." Рицинусу было всего около сезона. Отец пугал малыша своим отношением и сестра Санви тоже, а матери он не знал – она умерла вскоре, после того, как родила его. Лишь Ткера заботилась о нём: воспитывала, играла, купала, кормила, ходила с ним гулять. Утешала, когда он плакал от злобных нападок отца. - Не слушай, его, Рици, ты вырастешь настоящим бойцом! Он не достоин своего сына! Скоро я уеду с Острова – наступает моё время отправиться в завоевательное путешествие – и заберу тебя с собой! Обязательно! Я ни за что не оставлю тебя нашему мерзкому папаше!!!- говорила Ткера своему маленькому брату. - Плавда? Ты плавда забелёшь меня с собой?- спрашивал Рици. - Конечно, малыш! Ткера очень любила Рицинуса. И ненавидела отца, за его жестокость к собственному сыну. Она знала, что скоро ей пора будет уехать с Острова отца. Знала практически с рождения. И, довольная юная ещё, рысь давно твёрдо решила для себя, что заберёт с Острова Рици. С собой, в путешествие. Ненависть к отцу была тайной Ткеры. Она никогда не показывала ему своих истинных чувств. Лесть, обман, фальшивая приветливость со стороны дочери – всё это было во имя спасения брата. Отец не догадывался. «Он считает, что я такая же, как он… Ни за что! Никогда!»- гневалась молча Ткера. …Рискор прохаживался по дворцу. Заглядывал в огромные палаты, просто из любопытства. «Скоро, скоро… Моя старшая дочь отправится в путешествие и завоюет новее земли! И владения Хозяина Северных Земель станут ещё шире! Больше, больше, больше!»- думал Рискор. Тут он нахмурился. «И, конечно, она заберёт с собой мелкого братца.… Да и ладно, пускай! Может, хоть она сделает из него настоящего завоевателя…»- подумал Рискор и ухмыльнулся: «Настоящего завоевателя? Из этой сопливой бестолочи Рицинуса? Навряд ли.… Впрочем, кто ж знает…» Рискор остановился у огромного окна и принялся глядеть из него на свои бескрайние заснеженные владения, охваченные вьюгой. - Больше, больше, больше! БОЛЬШЕ!!!- Воскликнул он и безумно рассмеялся. ***2*** -Ой, какой он маленький!- прошептал Тропаеолум, беря на руки сына. Крохотный, покрытый светло-бурым пушком, комочек, с закрытыми глазами, тихонько посапывал. «Какой пухленький младенец»,- подумал Троп, пощекотав его животик. Прошёл час с той минуты, как он родился. Была поздняя ночь, но за окнами горело несколько фонарей, а в комнате царил полумрак – свет потушили, чтобы он не раздражал уставшую новоявленную мать. - Он такой милый, правда, дорогой?- утомлённо, несколько вымученно улыбнулась Диасция. И всё же, она была счастлива – это было видно по её зелёным глазам. - Конечно, красавица моя!- прошептал Троп, осторожно, чтобы не разбудить, укачивая на руках малыша. - Как мы его назовём?- спросила Диасция тихо. Троп призадумался, а затем произнёс: - Гай… Давай назовём его Гай… - Как твоего дедушку, Троп?- спросила его жена.- Да, конечно, дорогой… Прекрасное имя, пусть будет Гай… Они ещё несколько минут молча глядели то друг на друга, то на сына. - О, прости, красавица! Ты, наверно, очень устала… - Честно говоря, я правда устала… Троп положил Гая в колыбельку, стоявшую рядом с постелью Диасции. Поцеловав жену, Троп сказал: - Отдохните, я вернусь утром. - Хорошо, милый…- прошептала Диасция и закрыла глаза. Тропаеолум задержался на пороге, дождался, пока жена уснёт. С нежной улыбкой оглядел сумрачную комнату и вышел бесшумно. *** - Ну, пожалуйста! Покажите, покажите!- просил Кирелиан, бегая за Тропом по избушке. - Тьфу, какой назойливый!- Тропаеолум притворился сердитым. - Но вы же обещали! - Да, но я не говорил, что сделаю это с утречка пораньше! Приходи к полудню, а пока отправляйся гулять!- отмахивался несчастный лекарь. - Не пойду!- заявил соболёнок, насупившись. Троп нахмурился. - А если метлой по попе?- спросил хорь. Мгновение Кирелиан ошеломлённо глядел на лекаря, а в следующую секунду ветром вылетел за дверь. Троп, всё ещё хмурившийся, отошёл к шкафу со склянками. - Ах ты, лоботряс!- послышался с улицы голос, судя по всему, принадлежавший какой-то бабушке.- Смотри, куда несёшься, хулиган! Ты моё собственное ведро с водой на меня вывернул! - Извините, мадам!- это голосок Кирелиана. - Мадам?! Я что, по-твоему, совсем древняя старуха?!- кричавшая женщина разгневалась теперь не на шутку. - П-п-прос… простите, м-м-м-мисс,- Кирелиан совсем обомлел от страха. - Мисс?! Ну и фамильярность! А ну брысь отсюда! - Да, извините… простите ещё раз… Разговор прекратился. Тут же в избушку лекаря вошла крольчиха Эшшольция. Её кофта и юбка были мокры насквозь. - Здравствуй, Троп… У тебя тут не найдётся каких-нибудь травок для чая? А то меня этот бандит облил, боюсь простудиться. Троп улыбнулся, встретив взгляд крольчихи – та явно держалась из последних сил, чтобы не рассмеяться. Хорёк подошёл опять к заветному шкафчику, порылся, а затем вернулся к гостье. - Конечно, Эшшо! Вот, возьми! Это заварка для имбирного чая: тут имбирь, гвоздика, лимонник, листья зелёного чая и маленькая щепотка измельчённого ромашкового корня! Придёшь домой сразу переоденься. Чай заваривай минут двадцать. И ты ни в коем случае не простудишься! - Спасибо, Троп. Они замокли, разом уставились в окно, а когда опять встретились взглядами, то рассмеялись громко и весело. - Да, это кошмарный ребёнок!- воскликнул, утерев слёзы смеха, хорь-лекарь. - Надеюсь, скоро это закончится – он повзрослеет и станет серьёзнее, спокойнее и рассудительнее!- еле выговорила Эшшо, держась за живот. - Посмотрим-посмотрим,- сказал, улыбаясь, Троп.- Вообще, он славный малый – добрый и отзывчивый… Просто он ещё ребёнок, а дети любят пошалить… - Что правда, то правда,- сказала крольчиха, вздохнув.- Ну, ладно, Троп, спасибо за травки… Извини, но вынуждена откланяться! - Конечно-конечно, до свидания, Эшшольция!- рассеяно ответил хорёк, занявшийся опять своими лекарствами и склянками. *** Кирелиан, наконец, дождался своего «звёздного» часа – Троп позволил ему зайти во время обеда к себе в дом и посмотреть на ребёнка. - Пять минут! У тебя пять минут!- строго сказал Троп. - Да, я слушаюсь, господин Буромех!- энергично закивал головой Кире. Соболёнок на цыпочках прошёл за Тропом в комнату. Хорёк подвёл его к колыбельке. - Вот, смотри… Кире встал на цыпочки, но ничего не смог увидеть; догадавшись об этом, Троп подхватил его на руки и поднял. - Ух ты, какой маленький и смешной!- сказал Кире.- А он толстенький… - Хм.… А знаешь, ты ведь тоже такой был! - А почему у него глаза закрыты? - Ну, вообще-то глаза не сразу открываются, приятель! К тому же, он сейчас спит! Кире внимательно разглядывал малыша. - А можно его подержать? Троп сомнительно покачал головой. - Думаю, не стоит.… Попозже… Дней через пять. - Ну, а хотя бы погладить? - Хех, «погладить»,- ухмыльнулся хорёк.- Он тебе кто, домашняя божья коровка? - Ну пожалуйста! Я осторожно! Тропаеолум призадумался. - Ну, ладно… Троп поднёс соболёнка ещё ближе к колыбельке. Кире протянул лапку и тронул нос хорёнка, а потом взъерошил легонько шёрстку на его макушке. - А как его зовут? - Гай. - А я смогу играть с Гаем? - Кода он немного подрастёт, да, сможешь… Ладно, мне пора возвращаться на работу, пошли. Кирелиан разочарованно вздохнул, но ничего не сказал. А Троп с ним на руках вышел из домика. *** Троп работал до вечера. Когда он вернулся домой, то услышал какой-то писк. «Малыш, наверно»,- подумал Тропаеолум. В детской опять царил полумрак. Диасция стояла у колыбели, поправляла одеяльце и улыбалась. Такая нежная, тёплая, мягкая улыбка… «Настоящая мать!»- подумал Троп. Светлый мех её, цвета кофе с молоком блестел, отсвечивая лучи лампы. Из колыбели слышался писк, тихий и весёлый. Диасция тихо засмеялась, а потом тихо запела: - Летят жёлтые листья-листья, Веет северный ветер-ветер, Наступает осенний вечер-вечер, Мы всегда будем вместе-вместе! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Эхо-эхо вторит нашим голосам, Тень-тень вторит нам, Мы тобой верные друзья-друзья, И будем вместе всегда-всегда! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Надейся и жди - Просто меня на помощь позови, И я к тебе в трудную минуту приду, Со всеми невзгодами справиться помогу! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Эта колыбельная была известна всем в Озёрной Долине со дня её основания. Все родители в деревне, из поколения в поколение, пели её своим детям. Троп, стоявший на пороге, улыбнулся, а когда Диасция снова запела последний куплет, подпел ей: Надейся и жди - Просто меня на помощь позови, И я к тебе в трудную минуту приду, Со всеми невзгодами справиться помогу! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Если нужно продолжение - сообщите в этой теме.

Племя Гая (Guy’s tribe) *Что такое "Истинный Вождь"?* Посвящаю эту книжку человеку, которого люблю. Своему однокласснику Денису К. *Вступление* Крошка Ило носилась по детской, как безумная. - Ило, прекрати сейчас же!- взмолилась няня Зеа. Маленькая выдра наконец прислушалась к ней и уселась на постель. Бабушка-землеройка удовлетворённо вздохнула, и, сев, на другую кровать, напротив Ило, проворчала: - Ну, неужели! Фуух, совсем меня умотала, маленькая бесстыдница! Ило захихикала тихонько. Зеа смерила её взглядом, от какого свернулось бы молоко, но выдрочка только захохотала пуще прежнего. Тогда Зеа постучала кулаком по прикроватной тумбочке. Только это заставило Ило наконец угомониться. - Итак, допивай своё вечернее молоко с печеньем и ложись баиньки!- сказала землеройка. - А ты расскажешь сказку, нянечка?- спросила Ило. - А ты не заслужила!- заявила землеройка, по-ребячески показала выдре язык и отвернулась. - Ну, пожалуйста, няня Зеа! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Я обещаю, я буду слушаться! Зеа коротко взглянула на Ило: малышка, моля, сложила лапки. Землеройка вздохнула, улыбнулась и села на постель рядом с воспитанницей; погладив выдру по головке, Зеа добродушно прощебетала: - Ладно-ладно, расскажу! - Ура, ура! Сказка!- воскликнула Ило. - Кхм-кхм… - Ой-ой… Извини, бабушка Зеа, я буду сидеть тихо-тихо, как мышка! Честно-честно! Зеа несколько минут молча глядела на крошку-выдру. Наконец, землеройка произнесла: - Допей молоко, доешь печенье и забирайся под тёплое одеяльце! Ило залпом осушила плошку, проглотила печенье и нырнула в постель. - Начинай, нянюшка! Пораздумав, Зеа начала рассказ: - Итак, итак… Это было не так давно, но и не так, чтобы совсем не давно… Эта история – чистая правда, она будет о Гае, спасителе нашей деревне… Только благодаря ему народ Озёрной Долины сейчас свободен. Когда-то на деревню напали завоеватели из Северных краёв: горностай Кохиа и его жена Лантана со своим полчищем горностаев, кошек и куниц… Если бы не храбрость Гая, мы бы все сейчас были бы в рабстве у потомков тех завоевателей… Ну, слушай… Давным-давно, в деревне Озёрная Долина… Часть первая Завоеватели из Северных Земель. ***1*** Озёрная Долина была обычной деревушкой. Небольшая и не маленькая, на берегу чистого, сверкающего на солнце прозрачной аквамариновой гладью, озера. Огромные деревья – дубы, ели, берёзы и многие другие – росли кругом, огибая Долину, словно заслоняя могущественным щитом своих толстых крепких стволов и изумрудно-зелёных крон. В долине жило много разных зверей: от мышей, белок, ежей, кротов, выдр, землероек и барсуков до ласок, хорьков, горностаев и соболей. Все они жили в мире. Вожаком был Тропаеолум Буромех, хорёк-лекарь. Он обладал тёмно-бурым мехом, светло-карими глазами. Вот уже двенадцать сезонов он мудро правил Озёрной Долиной, и все жители его очень любили. Воинов в деревне не было, никогда. И поэтому не стоило удивляться тому, что должно было случиться в будущем… Но пока в Озёрной Долине царил полный мир. *** То был восьмой день осени. Деревья были осыпаны золотом и багрянцем, веял приятный, но уже ощутимо холодный ветер. Чувствовалось приближение зимы. Некоторые птицы улетали на юг, солнце светил уже не так ярко, как летом. Утром и вечером Долину окутывал мягкий, как перина, густой туман. В тот день у Тропаеолума и его жены Диасции должен был родиться малыш. Все жители – взрослые и дети – ждали этого происшествия с нетерпением. Особенно будущие родители. Соболёнок Кирелиан весь день крутился в избушке лекаря. Этот домик служил лишь рабочим местом. - А скоро он родится? Когда, когда?- приставал Кире к Тропу. - Не знаю, думаю, поздним вечером,- отмахнулся лекарь, разливавший по склянкам лечебный настой. - А можно посмотреть? Можно, можно, можно?!- не хотел успокаиваться Кире. Тёмно-карие глаза его живо блестели, тёмный бурый мех был взъерошен. - Нет, малыш, извини. Только завтра,- ответил Троп, не глядя на него. - Но почему?- канючил Кирелиан. - Во-первых, не стоит мешать роженице, ей это будет неприятно, даже если сама она об этом не скажет…- Троп замолчал, закупорил очередной флакончик пробкой, а затем добавил:- К тому же, малыш может родиться очень поздно! А тебя дома родители ждут. Беги, давай! Хватит меня отвлекать от работы! Возьми сахарные каштаны на второй полке слева от входа и отправляйся домой! - Спасибо, господин Буромех!- Кире взял пакетик с каштанами и выскочил на улицу. Отвлекшись от работы, Тропаеолум взглянул на закрывшуюся за соболёнком дверь. - Ах, дети, дети! Какие вы всё-таки смешные! Троп улыбнулся, и, покачав головой, вновь принялся за свои склянки. *** Далеко-далеко от Озёрной Долины, в Северных Землях, за снежной пеленой скрывался остров Рискора. Рискор был рысью - беспощадным, покрытым шрамами тысячи сражений янтарноглазым зверем, чей пронзительный взгляд вселял трепет в сердца врагов. Завоеватель, он давно захватил этот страшный холодный остров, на котором царила почти вечная зима. Впрочем, своя, особенная, красота всё-таки имелась у этих ледяных просторов: высокие белокаменные дворцы, присыпанные сверху снегом, словно пирог сахаром, упирались башнями в небо. День на севере был довольно короток, но зимнее солнце светила ярко, хоть и не грело, и отражалось особым светом в ледяных кристаллах, стёклах окон, на беломраморных, а в некоторых комнатах зеркальных, стенах и полах дворца. Такой же особенный свет дарило солнце заснеженным равнинам. У Рискора было трое детей – две дочери и сын. Жена умерла совсем недавно, поэтому воспитанием маленького Рицинуса занималась старшая дочь Рискора, Ткера. Младшая дочь звалась Санвиталией. Все рыси обладали светло-серым мехом, кое-где проглядывали тёмные пятнышки. Уши были увенчаны кисточками шерсти. Ткера была любимой дочерью Рискора. «Она такая же, как я! Ткера точно станет великой завоевательницей!»- думал рысь. Санвиталию он тоже любил, хоть и не так сильно, как Ткеру. Но самого младшего своего ребёнка он почему-то люто возненавидел: «Это ничтожество плаксивое когда-нибудь опозорит меня!». Жена Рискора умерла сразу же, как родила Рицинуса. Рискор любил жену и винил сына в её смерти. Рицинус вдобавок был ещё совсем маленький, и значит, ничем кроме плача не мог выразить себя, когда что-то причиняло ему неудобство. Именно это раздражало отца, и хотя все говорили ему что так будет лишь до тех пор, пока Рици не вырастет, он ничего не хотел слышать, и упрямо продолжать думать что из сына может вырасти лишь "никчёмная тряпка, которая никогда не станет настоящим завоевателем." Рицинусу было всего около сезона. Отец пугал малыша своим отношением и сестра Санви тоже, а матери он не знал – она умерла вскоре, после того, как родила его. Лишь Ткера заботилась о нём: воспитывала, играла, купала, кормила, ходила с ним гулять. Утешала, когда он плакал от злобных нападок отца. - Не слушай, его, Рици, ты вырастешь настоящим бойцом! Он не достоин своего сына! Скоро я уеду с Острова – наступает моё время отправиться в завоевательное путешествие – и заберу тебя с собой! Обязательно! Я ни за что не оставлю тебя нашему мерзкому папаше!!!- говорила Ткера своему маленькому брату. - Плавда? Ты плавда забелёшь меня с собой?- спрашивал Рици. - Конечно, малыш! Ткера очень любила Рицинуса. И ненавидела отца, за его жестокость к собственному сыну. Она знала, что скоро ей пора будет уехать с Острова отца. Знала практически с рождения. И, довольная юная ещё, рысь давно твёрдо решила для себя, что заберёт с Острова Рици. С собой, в путешествие. Ненависть к отцу была тайной Ткеры. Она никогда не показывала ему своих истинных чувств. Лесть, обман, фальшивая приветливость со стороны дочери – всё это было во имя спасения брата. Отец не догадывался. «Он считает, что я такая же, как он… Ни за что! Никогда!»- гневалась молча Ткера. …Рискор прохаживался по дворцу. Заглядывал в огромные палаты, просто из любопытства. «Скоро, скоро… Моя старшая дочь отправится в путешествие и завоюет новее земли! И владения Хозяина Северных Земель станут ещё шире! Больше, больше, больше!»- думал Рискор. Тут он нахмурился. «И, конечно, она заберёт с собой мелкого братца.… Да и ладно, пускай! Может, хоть она сделает из него настоящего завоевателя…»- подумал Рискор и ухмыльнулся: «Настоящего завоевателя? Из этой сопливой бестолочи Рицинуса? Навряд ли.… Впрочем, кто ж знает…» Рискор остановился у огромного окна и принялся глядеть из него на свои бескрайние заснеженные владения, охваченные вьюгой. - Больше, больше, больше! БОЛЬШЕ!!!- Воскликнул он и безумно рассмеялся. ***2*** -Ой, какой он маленький!- прошептал Тропаеолум, беря на руки сына. Крохотный, покрытый светло-бурым пушком, комочек, с закрытыми глазами, тихонько посапывал. «Какой пухленький младенец»,- подумал Троп, пощекотав его животик. Прошёл час с той минуты, как он родился. Была поздняя ночь, но за окнами горело несколько фонарей, а в комнате царил полумрак – свет потушили, чтобы он не раздражал уставшую новоявленную мать. - Он такой милый, правда, дорогой?- утомлённо, несколько вымученно улыбнулась Диасция. И всё же, она была счастлива – это было видно по её зелёным глазам. - Конечно, красавица моя!- прошептал Троп, осторожно, чтобы не разбудить, укачивая на руках малыша. - Как мы его назовём?- спросила Диасция тихо. Троп призадумался, а затем произнёс: - Гай… Давай назовём его Гай… - Как твоего дедушку, Троп?- спросила его жена.- Да, конечно, дорогой… Прекрасное имя, пусть будет Гай… Они ещё несколько минут молча глядели то друг на друга, то на сына. - О, прости, красавица! Ты, наверно, очень устала… - Честно говоря, я правда устала… Троп положил Гая в колыбельку, стоявшую рядом с постелью Диасции. Поцеловав жену, Троп сказал: - Отдохните, я вернусь утром. - Хорошо, милый…- прошептала Диасция и закрыла глаза. Тропаеолум задержался на пороге, дождался, пока жена уснёт. С нежной улыбкой оглядел сумрачную комнату и вышел бесшумно. *** - Ну, пожалуйста! Покажите, покажите!- просил Кирелиан, бегая за Тропом по избушке. - Тьфу, какой назойливый!- Тропаеолум притворился сердитым. - Но вы же обещали! - Да, но я не говорил, что сделаю это с утречка пораньше! Приходи к полудню, а пока отправляйся гулять!- отмахивался несчастный лекарь. - Не пойду!- заявил соболёнок, насупившись. Троп нахмурился. - А если метлой по попе?- спросил хорь. Мгновение Кирелиан ошеломлённо глядел на лекаря, а в следующую секунду ветром вылетел за дверь. Троп, всё ещё хмурившийся, отошёл к шкафу со склянками. - Ах ты, лоботряс!- послышался с улицы голос, судя по всему, принадлежавший какой-то бабушке.- Смотри, куда несёшься, хулиган! Ты моё собственное ведро с водой на меня вывернул! - Извините, мадам!- это голосок Кирелиана. - Мадам?! Я что, по-твоему, совсем древняя старуха?!- кричавшая женщина разгневалась теперь не на шутку. - П-п-прос… простите, м-м-м-мисс,- Кирелиан совсем обомлел от страха. - Мисс?! Ну и фамильярность! А ну брысь отсюда! - Да, извините… простите ещё раз… Разговор прекратился. Тут же в избушку лекаря вошла крольчиха Эшшольция. Её кофта и юбка были мокры насквозь. - Здравствуй, Троп… У тебя тут не найдётся каких-нибудь травок для чая? А то меня этот бандит облил, боюсь простудиться. Троп улыбнулся, встретив взгляд крольчихи – та явно держалась из последних сил, чтобы не рассмеяться. Хорёк подошёл опять к заветному шкафчику, порылся, а затем вернулся к гостье. - Конечно, Эшшо! Вот, возьми! Это заварка для имбирного чая: тут имбирь, гвоздика, лимонник, листья зелёного чая и маленькая щепотка измельчённого ромашкового корня! Придёшь домой сразу переоденься. Чай заваривай минут двадцать. И ты ни в коем случае не простудишься! - Спасибо, Троп. Они замокли, разом уставились в окно, а когда опять встретились взглядами, то рассмеялись громко и весело. - Да, это кошмарный ребёнок!- воскликнул, утерев слёзы смеха, хорь-лекарь. - Надеюсь, скоро это закончится – он повзрослеет и станет серьёзнее, спокойнее и рассудительнее!- еле выговорила Эшшо, держась за живот. - Посмотрим-посмотрим,- сказал, улыбаясь, Троп.- Вообще, он славный малый – добрый и отзывчивый… Просто он ещё ребёнок, а дети любят пошалить… - Что правда, то правда,- сказала крольчиха, вздохнув.- Ну, ладно, Троп, спасибо за травки… Извини, но вынуждена откланяться! - Конечно-конечно, до свидания, Эшшольция!- рассеяно ответил хорёк, занявшийся опять своими лекарствами и склянками. *** Кирелиан, наконец, дождался своего «звёздного» часа – Троп позволил ему зайти во время обеда к себе в дом и посмотреть на ребёнка. - Пять минут! У тебя пять минут!- строго сказал Троп. - Да, я слушаюсь, господин Буромех!- энергично закивал головой Кире. Соболёнок на цыпочках прошёл за Тропом в комнату. Хорёк подвёл его к колыбельке. - Вот, смотри… Кире встал на цыпочки, но ничего не смог увидеть; догадавшись об этом, Троп подхватил его на руки и поднял. - Ух ты, какой маленький и смешной!- сказал Кире.- А он толстенький… - Хм.… А знаешь, ты ведь тоже такой был! - А почему у него глаза закрыты? - Ну, вообще-то глаза не сразу открываются, приятель! К тому же, он сейчас спит! Кире внимательно разглядывал малыша. - А можно его подержать? Троп сомнительно покачал головой. - Думаю, не стоит.… Попозже… Дней через пять. - Ну, а хотя бы погладить? - Хех, «погладить»,- ухмыльнулся хорёк.- Он тебе кто, домашняя божья коровка? - Ну пожалуйста! Я осторожно! Тропаеолум призадумался. - Ну, ладно… Троп поднёс соболёнка ещё ближе к колыбельке. Кире протянул лапку и тронул нос хорёнка, а потом взъерошил легонько шёрстку на его макушке. - А как его зовут? - Гай. - А я смогу играть с Гаем? - Кода он немного подрастёт, да, сможешь… Ладно, мне пора возвращаться на работу, пошли. Кирелиан разочарованно вздохнул, но ничего не сказал. А Троп с ним на руках вышел из домика. *** Троп работал до вечера. Когда он вернулся домой, то услышал какой-то писк. «Малыш, наверно»,- подумал Тропаеолум. В детской опять царил полумрак. Диасция стояла у колыбели, поправляла одеяльце и улыбалась. Такая нежная, тёплая, мягкая улыбка… «Настоящая мать!»- подумал Троп. Светлый мех её, цвета кофе с молоком блестел, отсвечивая лучи лампы. Из колыбели слышался писк, тихий и весёлый. Диасция тихо засмеялась, а потом тихо запела: - Летят жёлтые листья-листья, Веет северный ветер-ветер, Наступает осенний вечер-вечер, Мы всегда будем вместе-вместе! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Эхо-эхо вторит нашим голосам, Тень-тень вторит нам, Мы тобой верные друзья-друзья, И будем вместе всегда-всегда! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Надейся и жди - Просто меня на помощь позови, И я к тебе в трудную минуту приду, Со всеми невзгодами справиться помогу! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Эта колыбельная была известна всем в Озёрной Долине со дня её основания. Все родители в деревне, из поколения в поколение, пели её своим детям. Троп, стоявший на пороге, улыбнулся, а когда Диасция снова запела последний куплет, подпел ей: Надейся и жди - Просто меня на помощь позови, И я к тебе в трудную минуту приду, Со всеми невзгодами справиться помогу! Листья-листья - Я и ты, я и ты, Ветер-ветер - Я и ты, я и ты, Вечер-вечер - Я и ты, я и ты, Вместе-вместе - Я и ты, я и ты... Если нужно продолжение - сообщите в этой теме.

А мне нравится из первой части: Клуни просыпается от кошмара, орёт как резаный. Прибегают Сырокрад с Кроликобоем. Длинный разговор. Клуни: Идиоты! Если бы здесь правда был убийца, я бы уже был мёртв! Кроликобой: Да-да, холодненький, хоть сразу в землю закапывай!!!